Рассказ первый раз в детском саду. Первый раз - в детский сад

О том, как я ходила в садик (2-я часть трилогии "Надины истории")

Я ненавидела садик. Мне нужно было ходить туда все дни кроме субботы и воскресенья. Всю неделю я ждала пятницу, потому что впереди были выходные. А когда в воскресенье папа включал дома свет, выходным приходит конец. Было ясно, что скоро нас погонят спать, и на завтра идти в садик.
Иногда мама меня отпрашивала. Звонила заведующей и говорила, что Надя Ковалева сегодня в садик не пойдет, потому что недомогает. А я лежала под одеялом, улыбалась, и думала, что Надя Ковалева – это я! И я домогаю, но мама отбила меня от вражеского стана, и сегодня я буду дома, с ней и с Любой! И можно будет играть в куклы весь день!
Каждое утро перед садиком у меня болел живот и меня тошнило. Я натягивала на себя колготки и штаны, смотрела, как Вера собирается в школу, и завидовала, что ей не нужно ходить в садик. Мы шли по выпавшему снегу, из окон домов лился жёлтый электрический свет, и пахло зимой. Мама шла быстро. А я - быстро-быстро. Дорога до садика была последним глотком свободы, а мама – последней ниточкой, которая связывала меня с домом.
Как только мы заходили в садик, запах утренней еды тут же залетал в мой нос, и тошнило еще сильней. Каша и какао. Каша… такая слизкая, желто-белая, густая и вся в комочках, а в середине подтаявший кусочек масла. Какао… горячее, коричневое, а сверху пленочка. Если коснуться этой пленочки губами, то передергиваются плечи и по телу идет дрожь.
Каждое утро я сосредоточенно соображала, куда мне деть целую тарелку слизкой каши и как выпить какао, не коснувшись губами пленки. Я мечтала о шапке-невидимке. Сидела и боялась, что терпению воспитателей когда-нибудь придет окончательный конец. Но съесть эту слизкую кашу - все равно, что съесть кнопочки от мозаики или плюшевого зайца. Я сидела и ложкой рисовала в ней кружочки, гоняла кусок масла по краям, пока он не растает, откладывала немного желтой слизи под тарелку, чтобы были видны следы моей едьбы, и выжидала окончания моих мук.
Так проходило каждое утро. Как только запах садовской еды достигал моего носа, я знала, что начинается новый день.
У нас было две воспитательницы. Одна - добрая, другая – злая. Галина Викторовна и Ирина Владимировна. Галину Викторовну мы вообще не боялись. У нее был тихий голос, длинная бархатная юбка и один ее глаз косил. Именно этот косящий глаз как-то завораживал, и делал для меня Галину Викторовну доброй и красивой. Ирина Владимировна говорила громко, была худой, всегда носила большие очки, длинную плиссированную юбку, с нарисованными на ней цветами, и широкий черный ремень-резинку, обтягивающий ее тонкую талию. И все это говорило о том, что она злая. Я всегда радовалась, когда приходила Галина Викторовна и уходила Ирина Владимировна. До той поры, пока Галина Викторовна мне не наврала. Было это так.
Мы с мамой бежали в сад быстрее обычного, и я не успела настроиться на кашу, какао, и вообще на весь день в саду. Про живот мама не поверила. Шансов не было никаких. Я стеснялась плакать в саду, и переживала все свои страдания молча. Но на этот раз не выдержала, и, что было сил, разревелась. Мама раздевала меня, успокаивала, говорила, что ей нужно бежать на работу, но я решила, что ни за что здесь не останусь и, вздрагивая от рыданий, вцепилась в ее пальто. Галина Викторовна оторвала меня от мамы и на руках унесла в группу. Слезы мои водопадом катились из глаз. Я вспомнила, что можно последний раз взглянуть на маму в окно, пока она не ушла далеко, и побежала к подоконнику. Но мама была уже далеко-далеко, и от обиды и горя я заревела еще громче. Тогда Галина Викторовна подошла ко мне.
- Если ты перестанешь реветь, когда я закончу принимать детей, мы поедем к твоей маме на работу. - Я посмотрела на нее, как на Бога и тут же перестала плакать. Добрее человека не было на всем белом свете. Я решила, пока Галина Викторовна принимает детей, подготовиться к поездке и одеть колготки. Побежала в раздевалку, открыла свою кабинку, оттуда повело запахом дома и тонким ароматом маминых духов. Комок подкатил к моему горлу, но я зажмурилась и не заплакала.…
Когда все дети пришли в сад, нянечка крикнула садиться завтракать, и все пошли садиться. Я смотрела на Галину Викторовну и ждала, что сейчас она возьмет меня за руку, и мы поедем к маме на работу. Но она тоже села и стала есть. Тогда я подумала, что после завтрака, она наконец-то вспомнит, что обещала мне. Но и после завтрака, она делала вид, будто никуда мы и не собирались ехать. Я следила за каждым ее движением, думая, что вот-вот она все сделает, и мы поедем. Я верила ей до самого сон часа. Пока, наконец, не поняла, что никуда она меня не повезет. После этого случая я не вывела Галину Викторовну из добрых, но стала считать ее врушей. Доброй врушей.
Один раз я тоже обманула воспитателей. Не специально, так получилось.
Как-то раз я достала из носа козявку, и случилось это в очень неподходящий для меня момент – носового платка не было, Ирина Владимировна торопила нас на прогулку, и идти к раковине мне бы не разрешила. А сказать ей:
- Извините, но мне некуда деть козявку! - так сказать я не могла…. Сама не знаю как, но эта жительница моего носа оказалась прилепленной к двери, ведущей в группу.
Мы пошли гулять, и я про нее совсем забыла. Но когда мы проснулись, я увидела, что Ирина Владимировна почему-то не ушла домой, а осталась вместе с Галиной Викторовной. Они ходили хмурые, и сказали всем сесть за столы на стульчики. Мы сели. И тут я поняла, что хуже дня в моей жизни еще не бывало. Ирина Владимировна начала спрашивать, чья это козявка висит на двери, и требовать, чтобы этот человек признался. Этот человек сидел ни живой, ни мертвый, и даже если бы очень хотел признаться, то у него бы не вышло, так как дар речи был утерян. Мне стало очень жарко, будто на меня вылили ведро кипятка. Все молчали. Тогда Ирина Владимировна сказала, что пройдет и посмотрит каждому в глаза, и поймет, кто это сделал. Мои ладошки стали мокрыми, я почувствовала, что сейчас умру. Когда и как она проходила мимо меня и смотрела мне в глаза, я не помню, так как меня в себе не было. Видимо поэтому, она ничего не поняла. Потом они посовещались с Галиной Викторовной, и объявили, что козявку будет оттирать Дима Медведкин. Я не знала, почему они так решили, но подумала, что это потому, что у Димки все время сопливый нос. Медведкин разревелся и стал говорить, что это не он, не он. Мое положение было ужасным. Но тут за кем-то пришли родители, началась суматоха, и никто не пошел ее оттирать. А на утро я потихоньку посмотрела на то место на двери, и там ничего уже не было.
…
Каждый день в садике я выжидала, когда меня заберут домой. Я ходила по группе и не знала, чем мне заняться. Смотрела в окно, собирала мозаику, листала книжки с картинками, и хотела домой. Домой.
Дети играли в домик. Таня Филимохина – самая красивая девочка в нашей группе, была мамой, Юра Гусев – самый красивый мальчик в нашей группе, был папой. У них были сын и дочь, подруга Тани и друг Юры, а остальные дети были кошками, собаками, и прочей живностью. Они ползали на четвереньках и постоянно мяукали и гавкали, а Таня с Юрой кормили их из мисок и понарошку давали им хлеб. Я не хотела быть ни кошкой, ни собакой, поэтому в игру не шла, а только смотрела, как они играют.
Иногда дети подлизывались к воспитателям. Они обступали Галину Викторовну или Ирину Владимировну и задавали им какие-нибудь вопросы об их жизни. А воспитатели добрели, сладкими голосами рассказывали какие-то истории и поглаживали детей по челкам. Я бы рада была тоже поподлизываться, но у меня не получалось. Я не знала, что у них спросить. Мне было интересно, почему у Галины Викторовны косит один глаз, и почему у Ирины Владимировны, такой взрослой тетеньки, нет мужа, но я стеснялась спрашивать об этом.
Когда кто-нибудь кого-нибудь обижал, то обиженный говорил:
- Все будет рассказано!
- Рассказывай-рассказывай, пальчиком показывай, ябеда-корябеда! – говорил обидчик. Когда обижали меня, я тоже хотела быть ябедой, но не могла подойти и рассказать все воспитателям, рот переставал открываться, и я не знала, с какого слова нужно начать и как громко это нужно говорить. Несколько раз я пробовала, но выходило так тихо, что воспитатели меня не слышали и не замечали.
Также было и на занятиях. Когда мы лепили или рисовали, все было хорошо. Я лепила грибы: палочку-ножку и сверху шляпку. Получалось красиво. А рисовала – солнце, домик и дорогу, идущую от домика в сторону солнца. Но лепили и рисовали на занятиях мы не часто. Чаще всего мы учили птиц и названия деревьев. Птицы все время то улетали в жаркие страны, то возвращались обратно. Одни жили на деревьях, другие – в скворечниках, третьи – вообще неизвестно где. У одних была красная грудка, у других желтая, клювики тоже у всех были разные. И ноги тоже. Я никак не могла всех пернатых вместить в свою голову. Были две птицы, которых я знала наверняка – это голубь и курица. Все остальные были для меня просто птицами. Но даже когда вопрос был про голубя или курицу, я не успевала поднять руку. Пока я ее только поднимала, кто-нибудь без руки уже кричал:
- Ку-у-урица!
Было обидно, ведь про куриц я знала все.
С деревьями было еще хуже. Я помнила наверняка только березу и елку. Все остальные деревья были для меня просто одним большим лесом. Зачем мы учили деревья и птиц, я не понимала. Папа говорил, что самое главное – это математика. А про птиц и деревья он ничего не говорил.
Но самое сложное было составить рассказ по картине. Чаще всего нам показывали картину, где была нарисована лошадь, запряжённая в сани, лес, зимняя дорога и двухэтажный желтый дом с подъездом. Картина была красивая, и мне нравилось ее рассматривать, но что именно нужно было говорить, я не знала. Я могла сказать, что лошадь похожа на бабину, только сани у бабы повыше. Что лошади там скучно стоять одной, и она ждет, когда же за ней придут. Что я бы хотела прокатиться в санях у этой лошадки. Все. Больше ничего сказать я не могла, и поэтому молчала. То, что эту картину нарисовал Суриков, нам повторяли миллион миллионов раз. И мы запомнили. И для меня Суриков стал самым главным художником и единственным, фамилию которого я знала наизусть. Поэтому когда нам показали «Грачей», я и не сомневалась, что это мог быть только Суриков.
- Дети, кто написал эту картину?
Все молчали.
- Суриков…, - тихо сказала я.
- Нет, Ковалева! Саврасов!
- Саврасов?! Еще и Саврасова запоминать…, – думала я про себя, полыхая красными щеками.
Тяжело было и с загадками. Я не понимала, для чего их загадывают. Галина Викторовна не успевала договорить до конца, как кто-нибудь из детей тут же выкрикивал ответ. Она хвалила ребенка, и загадывала дальше. Этот же ребенок во все горло тут же орал следующий ответ, она его хвалила, и читала дальше. Я не понимала ни загадку, ни отгадку, поэтому знала только самые простые загадки: «два конца, два кольца», «зимой и летом одним цветом», «сидит девица в темнице, а коса на улице». Их знали все, и отвечали хором, нараспев.
…
Каждую среду у нас был бассейн. Каждый вторник вечером я умоляла маму отпросить меня завтра от садика. Иногда получалось, и я была счастлива.
У воспитательницы, которая занималась с нами в бассейне, были пышные волосы, как у пуделя, свисток и голос, которым она кричала громче свистка. А еще у нее были розовые мыльницы, очень красивые, но самое главное – розовые! Когда я представляла себя принцессой, то на моих ногах всегда были точно такие же мыльницы.
Все время, пока мы были в бассейне, я боролась за свою жизнь. Самое главное - уши. Не знаю, почему другие дети ныряли под воду и ничего не боялись. Мои же уши должны были оставаться сухими. Если в них затечет вода, куда она дальше потечет? В мозг. А обратно как?
Тренер, что было сил орала:
- Приседаем! С головой! Приседаем. Раз-два, раз-два, раз-два! Ковалева, садись в воду, я вижу твою голову!
Ковалева краснела, но не хотела, чтобы ее мозг испортился из-за бассейновой воды. Тренер показывала нам, как нужно плавать: брасом и кроликом. Для меня все было одно, потому что одновременно я не могла барахтать и ногами, и руками, держать голову высоко над водой, чтобы вода не затекла мне в уши, и не тонуть. Когда ей приходило в голову устраивать нам соревнования по плаванью, я переставала откликаться на свою фамилию. Кто такая Ковалева? А откуда я знаю.
- На старт, внимание, марш! - Дети начинали часто дрыгать ногами и руками, и отплывали от бортиков. А я шагала по дну вслед за ними.
- Ковалева! Плыви! Плыви! По дну не ходим! Плывем!
- Не знаю, как там ваша Ковалева, а я дойду пешком, – думала я про себя. Я ее боялась. Орала она громко. Но она была на суше, в штанах, футболке и в мыльницах. А я - в воде. И она к нам никогда не залазила. А еще мне нужно было спасать свои уши и мозг. И я шла пешком.
…
Если меня забирали до сончаса – это было блаженством! Если кого-то из детей забирали до сна, я завидовала, что было сил.
Мы ложились в свои кровати после обеда, и над нами стояли, пока все до единого не уснут. Воспитатели говорили, что руки нужно класть лодочкой под голову и закрывать глаза. Скоро по рукам начинали бегать мурашки. Время тянулось и потом останавливалось вовсе. Когда, наконец, воспитатели выходили из нашей спальни, я ложилась на спину, открывала глаза и смотрела в потолок, на треугольные пимпочки. Потом я разглядывала спящих детей. А потом смотрела в окно и хотела домой до самого конца бесконечного сончаса.
Однажды мне зачем-то поставили на сончас горчичник. Мокрый желтый квадрат прилепили на мою грудь, и уже через минуту я мечтала его снять и поцарапать ногтями всю кожу под ним. Я зажмурила глаза, что было сил, потому что терпеть уже не могла. Мне хотелось кричать во весь рот. Что было дальше я не помню. Помню только, что проснулась я самая последняя, почти все дети уже встали и заправили свои кровати. Я почувствовала, что мой живот горит так, будто на него поставили горячий утюг. Подняла майку – на животе лежал горчичник.
- Надя, ты чего тут сидишь? Наденька, Боже! Ты чего не позвала меня. Я же тебе сказала, как зажжет – сразу зови.
Она так не говорила. Но рот мой опять крепко закрылся и я промолчала. Пошла надевать юбку с футболкой. Широкая и тугая резинка юбки впилась в мой красный живот так, будто миллион миллионов гусей меня пребольно ущипнули.
Мама забрала меня, когда на улице было уже темно. Мы шли и хрустели свежим снегом.
- А мне сегодня на сончасе горчичник на живот ставили!
- Как на живот?! На грудь?
- Сначала на грудь, а потом на живот…
- На какой живот? Ты что выдумываешь?!
- На живот.
На следующее утро мама долго разговаривала с Галиной Викторовной. Из всех слов, я услышала только, как воспитательница говорила, что «горчичник сполз», и что «Надя не позвала». После чего мама пообещала, что больше в садике мне не будут ставить горчичники никогда.
- Ни на живот, ни на куда?!
- Никуда. Никуда!
…
На занятие мы принесли пяльцы, разноцветные нитки и белые носовые платки.
- Дети, скоро восьмое марта! Мы будем вышивать платки для мам! – сказала Ирина Владимировна, и мы принялись тыкать иголки в линии, начерченные на платках простым карандашом.
Ирина Владимировна нам сказала, что скоро будет утренник, и там будет конкурс девочек. Зачем проводить этот конкурс, если и так все знают, что самая красивая девочка в нашей группе - Таня Филимохина?
Сказали шить платья, научиться делать салат, разучить танец и дома с мамой приготовить что-нибудь сладкое, торт или печенье, и принести на утренник.
Мама принялась шить. Платье было красивое, с пышной юбкой, на которой были нарисованы голубые розы, а вверху оно было белое, и мама розово-блестящей ниткой сама вышила бутон цветка, который весь переливался и светился. Меня научили делать винегрет, мы делали его с Верой три раза. Я поняла, что это не сложно, и как бы ты его не сделала, отравиться никак нельзя: все равно, положишь ты вперед картошку или соленые огурцы. Самое главное – чтобы кубики были поровнее.
Танец мы учили в садике. С мальчиками. Мне не достался Юра Гусев, я танцевала с Валерой Ивлевым. Он отставал от музыки, когда надо было кружиться - он смотрел на воспитательницу, когда надо было делать каблучок - он кружился, когда надо было хлопать – делал каблучок. Мы бежали вприпрыжку по музыкальному залу, и я волокла его вперед изо всех сил, так как следующая пара наступала нам на пятки. Его ладошки были обмякшие и выскальзывали их моих рук. Если мама говорила мне:
- Не будь мямлей! – Я всегда представляла себе, что мямля выглядят именно, как Валера Ивлев, и не хотела быть как он. И танцевать с ним я тоже не хотела. Но меня поставили с Валерой.
Я мечтала, чтобы меня выбрали, самой лучшей девочкой.
В ночь перед конкурсом мы стряпали торт. Мама взяла вафельницу у тети Томы с четвертого этажа, и до часу ночи мы делали вафельные коржи, пока мама не погнала нас с Верой спать. Она уже одна намазала их кремом и сделала красные ягодки, точно такие же, как на магазинских пирожных-корзиночках. Утром вафельный торт стоял на столе, я понюхала его и потрогала пальцем все ягодки. Мама такой ни разу нам не стряпала, и было жаль нести его в садик.
Я хотела спать, так как всю ночь спала на бигудях. Они втыкались мне в голову, было неудобно и колюче. Мы отправились в садик, мама несла на плечиках мое платье, а я в руках торт.
В садике была суматоха, женщины не снимали шапок и ходили по группе прямо в них. Пахло духами. Мама нарумянила мне щеки, подкрасила помадой губы и сделала прическу, как у принцессы. Я надела белые капроновые колготки и свое платье с розово-блестящим бутоном. И мы пошли в музыкальный зал. Мамы в шапках и папы уселись на большие стульчики и стали ждать.
Первым был конкурс салатов. Я резала, как могла быстро, сначала маленькими кубиками, потом большими и под конец – огромными. Получилось вкусно. Я воткнула ветку зеленого лука в салат, как учила мама. Получилось красиво. Стол жюри оброс чашками с винегретами.
Потом мы танцевали, я тащила Ивлева, как могла, но чем быстрее бежала вприпрыжку я, тем медленнее бежал он, а на поворотах его относило в сторону зрителей, так что приходилось с еще большей силой тащить его на себя. Музыку я почти не слышала, видно было только, как мелькают в танце другие дети, и было ясно, что когда надо было делать каблучок - мы кружились, когда надо было хлопать – делали каблучок.
Нам сказали, что жюри нужно подумать. А мы тем временем вместе с родителями можем отведать сладости, которые все принесли из дома. Дети побежали к столу с тортами и печеньем, и начали растаскивать угощения, не различая, где чье, и кто его всю ночь стряпал. Мой вафельный торт с вкусными красными ягодками схватила Таня Филимохина и потащила к столу, где были ее родители. Я проводила его глазами, мысленно с ним прощаясь и так и не веря, что мне и маме не удастся его попробовать. Но когда я увидела, что Филимохина съела уже все ягодки, которые я еще утром трогала пальцем, от обиды щеки мои полыхнули, и к горлу подкатил комок. Я повернулась к столу – там остались только орешки со сгущенкой. Я взяла печенье и побрела к маме.
- Прохлопала?
Маме печенье не понравилось. Мне тоже.
Стали объявлять победительницу. Все затихли.
- В конкурсе «А ну-ка, девочки!» победила … Аня Добрынина!
Аня недавно пришла к нам в группу. У нее папа – милиционер. Иногда мы с ней играли вместе в куклы. Я немножко за нее обрадовалась. Конечно, винегрет у нее был без зеленого лука, и розово-блестящей розы тоже не было на платье, и торта с ягодками…. Но я не сильно огорчилась.
Ирина Владимировна пробежала мимо меня, я повернулась и увидела, как она обнимает плачущую Филимохину, и носовым платком вытирает ей слезы. Филимохина ревела громко. Воспитательница, которая была у нас главной по музыке, принесла ей стакан с водой. Потом началась суматоха за столом, где стояли наши винегреты, взрослые громко спорили, и немного погодя объявили, что второе место заняла Таня Филимохина.
Я заняла третье место. Также как и все остальные девочки из нашей группы.
…
Перед самым выпускным вечером мама пошла в садик на родительское собрание. Она вернулась расстроенная и заплаканная.
- Мам, что вам там говорили?
- Про выпускной, про экскурсию.
- А еще? Ну, скажи, скажи, скажи-и-и!
- Ничего…
Перед сном я пошла в туалет и услышала, как мама на кухне говорила папе:
- … там называли будущих отличников и будущих ударников. Надю не назвали ни там, ни там…
В музыкальном зале мы репетировали песни и стихи о том, как нам жаль уходить из садика.
Не день, не два, а много лет
Ходил ты в детский сад.
Встречал в дороге ты рассвет
И провожал закат.
Тебя любили, берегли,
Чтоб ты счастливым рос,
Тебе ответить здесь могли
На твой любой вопрос.
Ты повзрослел, малыш, теперь
Ты многое узнал,
Здесь в мир открыли тебе дверь,
Чтоб смело ты шагал.
Стал детский сад тебе родным,
Как будто мамы взгляд,
Но бьют часы, расстаться с ним
Они тебе велят.
Под шелест листьев сентября
Пойдешь ты в первый класс,
Но не забудем мы тебя,
А ты … ты помни нас!

Когда мы пели, многие родители плакали. Мне тоже хотелось плакать, в груди порхала стая бабочек, и я была самым счастливым ребёнком на всем белом свете.

(внуку Антоше 2,5г.)
Стоит жаркая летняя погода, настоящий праздник для детей. Антошу готовим в детский сад. На днях позвонили его маме и сообщили, что можно приводить Антона в детский сад 7 августа к 8.00 утра.
Воскресение, все дома. Настроение отличное. Папа в отпуске. Настя и Антоша играются с папой и мамой. Пошли гулять на площадку возле школы. Там много детей. Нагулявшись, пришли домой, искупались и сели обедать.
Потом дневной сон. Настя почти не спит, лежит и тихонько о чем-то напевает. Антоша заснул.
Когда Антоша проснулся, то решили его подстричь. Надо, чтобы было ему не жарко. За все лето зарос и торчат волосы во все стороны. Папа взял машинку и начал стрижку Вначале Антоше не очень понравилось, и он возмущался. А потом успокоился и сидел смирно. Уже же не первый раз. И он взрослеет и понимает уже больше. Подстригли практически под ноль. И такой смешной получился. Непривычно смотреть. А у него прекрасное настроение. Искупался. И теперь красавец, хоть куда! К походу в детский сад готов!
На прошлой неделе делали манту, и теперь завтра, в понедельник надо везде успеть. Утром рано взять справку, о том, что нет инфекции и Антоша здоров, и чтобы врач посмотрела манту и дала справку, что все нормально.
И еще Настю отправить в садик. Папа с мамой распределились и в восемь часов Настя была уже в садике, а Антоша чуть позже.
Мама Антошу привела в группу. Подвела к шкафчику, открыла и стала его переодевать для группы. За это время, пока она складывала запасные вещи, Антон успел открыть все шкафчики и закрыть их. Затем воспитатель взяла его за руку и повела в группу. Там было две девочки и один мальчик. Девочки плакали очень сильно. Антон увидел машинки пошел к игрушкам. Сказал маме: «Мама, пока», и остался в группе. Мама спокойно ушла.
Пошла мама забирать Антошу к 10 часам. Забрала, привела домой. И рассказывает, что он заплакал, когда пришла за ним мама. Так что, первый день прошел хорошо.
На второй день, дети с удовольствием с родителями пошли в детский сад.
Придя в группу, Антоша увидел, что сильно плачет мальчик Ярик. И он решил за компанию тоже его поддержать. И оба ревели. Но мамы быстро ушли, чтобы не слышать их плач. Когда пришла мама забирать Антошу, воспитательница рассказала, что после ухода мам, мальчишки успокоились и стали играть. Одна из девочек всех целует и даже покусывает. Когда сели они кушать завтракать, то почему-то, когда увидели еду, вскочили изо стола и разбежались. Надо было их так несколько раз садить за стол. Почти ничего не ели. Потом все игрались с игрушками. Когда пришла мама за Антошей, то он уже меньше плакал, но сразу на руки просился.
На третий день, идет в садик с удовольствием. И как взрослый, уже спокойно сам поменял обувь, сказал маме пока, и пошел сам в группу. Сразу, конечно, к машинкам. Не обращал внимания на тех, кто периодически плакал. В группе стояли автокатики. И Антоша решил на один из них встать, достать ту игрушку, которую захотел, с полки. Но, воспитательница решила его снять с машины. Чтобы не упал. И тут Антон возмутился и заплакал. Воспитательница его отвлекла и дала ему машинки, и он успокоился. Третий день прошел нормально.
Четвертый день прошел спокойно, уже изо столов никто не убегал, меньше плакали все, а их было пять детей. Три девочки и два мальчика. Воспитательница решила их первый раз вывести из группы на площадку, чтобы родители забрали детей на улице. Когда выводили малышей, то вышла группа, где была Настя. Настя увидела Антошу и побежала к нему и стала его целовать и говорить всем, что это ее братик. А ту и мама пришла, и забрала Антошу. А Настя осталась еще в садике до вечера.
Пятница, Антоша идет в садик пятый день. Утром отводит мама обоих в садик. И потом к десяти часам приходит за Антошей. И видит такую картину. Антоша с покусанной щекой. Что такое? Воспитательница извиняется, что не уследила. Это его покусала девочка, которая всех целовала. Они все, кроме Антона, на пятый день почему-то кусались. И Антон пострадал больше всех.
Сразу щечка вспухла, ему приложили лед, и потом смочили водой и мылом, чтобы стянуло кожицу. Но Антон не плакал, как настоящий мужчина. Его похвалили. Воспитательница опять детей вывела на прогулку к 10 часам. И в то же время вышла группа с Настей. Площадки их оказались рядом. Настя, увидев братика, решила перелезть через заборчик, и пойти к братику. Следом последовали за ней ее подружки. Малышня, конечно, обступила их и они начали баловаться, играть. Еле воспитатели их развели по группам.
Когда пришла мама за Антоном, то воспитатели попросили, чтобы Настя не приходила к Антону, когда в садике.
Дома, Антошу лечили, конечно. Купили мазь «Бадягу» и смазывали весь день. Стало к вечеру намного легче, отек спал. И такое бывает.
Вот так прошла первая неделя в детском саду для Антона. В целом, нормально, но немного с приключениями.
А на выходные Антоша с Настей и папой с мамой пошли в бассейн. Где получили огромное удовольствие. Настя сказала: «Вот бы так каждый день!»
А мама ответила: «Тогда не будет это мероприятие праздником». «Понятно»: ответила Настя.
Вторая неделя.
Первые два дня прошли спокойно, без приключений. На час больше, до 11 часов. Антон уже освоился. Поет песни на своем языке и говорит больше слов, уже понятных нам и всем. Когда гуляли на площадке, стоит на веранде и требовал машинки с другой более взрослой площадки, что за забором.
Один раз даже пытался перелезть через заборчик.
Приходила Настя к Антоше на прогулке. А своим подружкам запретила, напомнила, о том, что им не разрешили воспитатели. Сказала, что только ей можно. Хотя и ей нельзя. Но она об этом умолчала.
И еще, Антоша играет с той девочкой, которая его поранила. Уже десять деток в группе. Антошу хвалят. Предложили маме Антоши оставить его на обед и сон. Скажут позже, когда именно.

Елена Габитбаева

Я решила рассказать об этом, потому что в какой-то момент сделала неожиданный вывод: все в мире субъективно. Для одних события негативны, а для других - сплошной позитив.

Некоторые родители вспоминают о детском садике с кислыми минами или даже злостью, а для меня это замечательное место, где проводит время мой малыш, где он развивается, общается, мастерит поделки и потом встречает маму с такой радостью, какую никогда не вызовет круглосуточное непрерывное общение.

Моральная подготовка

Для меня детский сад - космос, что-то на грани фантастики. Потому что сама я в сад не ходила и ничего о том, как там все устроено, понятия не имела. У меня были только большие надежды и позитивный настрой. Впрочем, выбора у нас все равно не было, за неимением поблизости бабушек и дедушек. Сидеть с малышом до школы дома - идея весьма противоречивая и мне категорически не подходящая. Поэтому до первого сентября прошлого года у меня буквально «слюнки бежали» от предвкушения.

Все лето я вела со своим ребенком разъяснительные беседы.

Говорила, что скоро он будет совсем большой и, как все детки, пойдет в детский сад. Там будет весело, будут уроки рисования, физкультура, бассейн, прогулки. И главное - много детишек. Для нашего ребенка, как ни удивительно, это главное. Удивительно - потому что ни я, ни папа малыша не отличаемся особой общительностью.

На вопрос «Зачем идти в детсад?» я отвечала без запинки: «Потому что мы с папой будем работать, и тебе будет скучно одному» и «Потому что на площадках не будет детей, чтобы поиграть. Все будут в детском саду». Для нашего ребенка пустая площадка - это реальный повод задуматься.

Я рассказывала сказки про детский сад, мы гуляли вдоль забора соседнего садика и ходили смотреть на наш.

Внешний вид нашего государственного детского сада облегчал мне задачу: огромная ухоженная территория, новое красивое здание, картинки на стенах и рыбки в аквариумах. Все располагает к тому, чтобы здесь задержаться.

В общем, я перестаралась, потому что одним прекрасным августовским днем мой ребенок устроил на улице страшную истерику: «Хочу в детский сад!!!».

Причем долгое время я не могла его понять - с речью у нас все было плохо. В итоге мне пришлось уговаривать яростного фаната детских садов еще немножко подождать. Я была не против отправить его уже в августе, но заведующая не разрешила, потому как воспитатели были в отпусках.

Мой ребенок знает, что такое оставаться без мамы. Расставания с мамой были «отрепетированы» еще на первом году жизни, когда к нам приходила няня.

Поэтому я давно знаю, что «уходя - уходи». Без лишних ласк, слез, разговоров и сомнений. Поцелуй - и пока.

Мы «репетировали» также в игровых комнатах. В торговом центре возле дома был такой игровой уголок, где можно было оставить ребенка с воспитателем. Это довольно экстремальный вариант, потому как оставлять ребенка в новом месте с незнакомым человеком, по мне, рискованно. Поначалу я просто сидела в сторонке. Потом бегала за кофе с булочкой. А позже могла позволить себе провести двадцать минут в магазине. Обо мне никто не вспоминал.

О первом дне

Мы пришли в детский сад 31 августа. Выбрали шкафчик, посмотрели кроватку, ребенок остался, а я ушла. Правда, недалеко.

У меня так сильно стучало сердце, что я не могла отойти от сада дальше, чем на 300 метров, ожидая телефонного звонка и просьб его забрать.

Три часа я прогуляла вокруг детского сада. Не могла ни есть, ни пить. Это был самый волнительный день в моей жизни.

Для моего ребенка этот день тоже был особенным, но выразилось это по-другому. Когда я пришла за ним на прогулку, ребенок счастливый бегал по площадке с другими малышами. Они играли в «самолетики». Увидев меня, он радостно упрыгал в мою сторону и сообщил, что было очень весело.

О том, что волновало больше всего

Не сказать, что мы готовили ребенка к садику на всех фронтах. В моральном плане велась активная пропаганда, чего нельзя сказать о других сторонах вопроса. Бытовых.

Мой ребенок никогда не одевался и не обувался сам, он писал во сне, мало кушал и спал до 11 утра. Все попытки подстроиться под детсадовский график оканчивались провалом.

В конце концов я бросила это неблагодарное дело. Просто однажды, заснув в 12 ночи, мы встали в 7:30. И все. Естественно, устав, мой ребенок заснул во втором часу. Мы мгновенно перешли на новый режим. И практикуем этот подход до сих пор. Ни в коем случае никому его не рекомендую.

Просто я знаю, что мой ребенок без проблем встанет тогда, когда это надо, если его ждет что-то новое и интересное.

Мои волнения были напрасными. С первого же дня у моего ребенка появились новые слова, выяснилось, что он умеет сам снимать и надевать штаны и даже ходить в туалет. Оказывается, он ни на кого не кричит, слушается во всем, сам разувается и ест кашу. Я не говорю о том, что детей не надо подготавливать, делать все за них, ожидая чуда - что они в какой-то момент сами захотят одеваться или умываться без чужой помощи. Просто я подумала, что дух коллективизма - сильнейший мотиватор.

И в нашем случае это сработало:

глядя на других, наш неумеха стал сам натягивать колготки с громким пыхтением.

Нет, конечно, не всё было идеально. И нас журили за то, что он не умеет себя обслуживать. Все дети разные. Кто-то не добегал до туалета, кто-то не любил есть сам, кто-то не слушался, кто-то тихо сидел в уголке… И кому как не родителям знать слабые места ребенка и верить в то, что он справится с любыми трудностями!

О речи ребенка

Наш ребенок говорил хуже всех. К 2 годам и 10 месяцам у него было всего несколько фраз, и те он произносил совершенно невнятно.

В первый же день в саду сына, как говорится, прорвало. Оказалось, что он умеет говорить.

С произношением, конечно, было туго. Наши воспитатели предупреждали об этом логопеда. Но с младшими группами логопеды еще не работают. И правильно. К концу учебного года наша речь сильно прогрессировала. Произношение исправилось, и теперь его очень трудно (точнее, невозможно) заставить замолчать. Приходит домой - и поет детсадовские песенки.

Об адаптации

Наш первый год в садике был очень неспешным. Около трех недель мы ходили только до обеда. Потом я впервые оставила ребенка на сон.

Заснул со всеми, как миленький, хотя дома засыпает исключительно в обнимку со мной.

Правда, потом он приболел, и мы начинали все сначала.

Самым неприятным периодом была осень. Зима, на удивление, - самым спокойным. Меньше болезней и больше бассейна. Несмотря на то, что практически сразу после бассейна мы выходили на двадцатиградусный мороз, все обходилось.

О буднях

Нашему гиперактивному парню больше всего нравятся уроки физкультуры, бассейн и музыка. Он любит не только прыгать в длину, но и танцевать. Впрочем, записываться на хореографию нас разубедили. Внимательный воспитатель сразу раскусила нашего ребенка. «Там все очень строго, нужно слушаться, все делать, как надо, а Тима такой…» В точку. Он у нас любит «ворон посчитать», и иногда до него не докричишься, если он занят чем-то своим.

Бассейн стал нашей палочкой-выручалочкой и поводом, чтобы с удовольствием остаться в садике до вечера.

Когда я впервые оставила своего ребенка до 5 вечера, я волновалась почти как в первый день. Но была снова приятно удивлена. Он выбежал из группы и, задыхаясь от возбуждения, стал рассказывать о том, как он плавал в бассейне и что ему ужасно понравилось. В этом году мы будем посещать эти занятия дополнительно.

В младшей группе мы дополнительно занимались только лечебной физкультурой, и то уже весной. На мой взгляд, этого достаточно. Перегружать ребенка мне не хочется. Мне важно, чтобы у него развивалась фантазия, чтобы он учился познавать окружающий и свой внутренний мир. Ведь всем нужно иногда побыть с самим собой. А как найти время на себя, если ты до ночи на развивающих занятиях?

О праздниках

Каждый месяц в нашем детском саду устраивают кукольные спектакли. Каждый праздник мы ждем с нетерпением и новым костюмом. Ребенку очень нравится.

На самые большие праздники приглашают родителей. Работа, конечно, в этот день «вылетает в трубу», потому что по окончанию начинаются вопли «Мама, хочу домой!». Одних забирают - других нет. Те, кто остался, обиженно плачут. Так что мы старались в такие дни тоже забирать своего домой.

О еде

Еда, говорят, вкусная. По крайней мере, наш ребенок ест в садике всё. На стене висит табличка с ростом и весом, показатели за сентябрь и май. К маю все выросли и поправились. Мы набрали почти два килограмма. Если бы половину учебного года мы не провели дома, растолстели бы еще сильней.

Дома наш парень обычно на диете - две ложки каши утром, полтарелки супа на обед да макароны вечером. У всех свои проблемы. Я просила, чтобы моего ребенка не кормили насильно. Одна бабушка на детской площадке переживала за своего малыша по другому поводу:

Он же не будет там наедаться! Он знаете сколько ест дома! Съест свою порцию, потом мою - и еще в рот заглядывает.

Об отношении к детям

Конечно, воспитатели кричат и ругаются. Но я сама кричу и ругаюсь и криминала в этом не вижу. Я только вижу, что мой ребенок всегда весел и бодр. Больше всех он, правда, привязан к нянечке. Только о ней и говорит. На воспитателей он смотрит совершенно равнодушно.

В новом году у нас новые воспитатели. Я немного переживала. Спрашиваю: «Ну как тебе новые воспитатели?» «А никак», - отвечает мой стрессоустойчивый сын. И так бывает.

Большинство деток все-таки разборчивы. Наш лучший друг безумно любил одну и не любил вторую воспитательницу. И плакал, если утром его встречала «не та». Конечно, дети не любят, когда на них кричат. Но я не наблюдала, чтобы какого-то малыша действительно жестоко ругали. Обычно это просто наведение порядка в коллективе.

О болезнях

Выходных у нас было предостаточно. Можно сказать, что детский сад потому и был для нас праздником, что полноценных «рабочих» дней было не очень много. Не помню, чтобы до весны мы могли «продержаться» всю неделю. Иногда мы нарочно устраивали выходной в среду или пятницу, чтобы куда-нибудь съездить. Но чаще всего просто болели.

Осенью и весной нас мучил постоянный насморк. Впрочем, и до садика мы болели каждые две недели.

Поэтому большой беды я в этом не видела. Обычно во вторник или среду у ребенка появлялись сопли. Однажды они стали зеленого цвета - с такими мы еще не сталкивались. Злостная инфекция не обошла в нашей семье никого. Ребенок болел две недели, папа - два дня, а я - два месяца.

Эта форумная подборка веселых историй давно уже гуляет по интернету. Но я каждый раз умиленно улыбаюсь, когда снова натыкаюсь на ее на каком-нибудь из ресурсов.

Если вы еще не знакомы с этими детскими анекдотами из жизни - сделайте это сейчас. Гарантирую - вы не пожалеете!

Одна мамочка сдает свое чадо в детский сад. Первый раз и для нее и для него.

Идут, по дороге даются различные указания по поводу подчинения старшим, ни с кем не ругаться, всех слушаться ну и т. д. Приходят, она быстренько отбегает в сторону, чтобы полюбезничать с воспитательницей и, возвращаясь к ребенку, передает его в руки воспитателя (или нянечки?) А сама отходит в сторону и смотрит, вытирая скупую слезу. Няня берет ребенка под руку и подводит к рядам раздевалочных шкафчиков:

Ну,- говорит, - выбирай себе шкафчик, который больше нравится.

У ребенка на лице кризис, легкое помешательство, потом бросает тоскливый взгляд на мамку и протягивает ручку к шкафчику "с грушей". Дальше все офигели: он залазит в шкафчик, робко прикрывает за собой дверку и говорит: "Прощай, мама..."

Няня в шоке, мама в ужасе, а занавес медленно опускается...

Антошке было года 3, накупив продуктов зашли мы в какой-то маленький магазинчик, при котором была пивнушка, за столиками основательно поддатые дедульки. Я стою рассматриваю тортики и тяжко вздыхаю, ребенок вертится среди столиков. Вдруг ко мне подходит один дедок, обнимая за плечи, спрашивает - не хочу ли я торта?.. Боясь пьяных я подхватываю Антошку и скорее из магазина. Вечером за столом папа спрашивает, что у нас к чаю, и тут ребенок хитро выдает: "А дядя, который маму обнимал, так тортик нам и не купил!"

Андрюше подарили первые в его жизни домашние тапочки, он померил, и говорит: "Мама, а где у нас тараканы?"

У нас Масяня в 1,2 пела Чижик-пыжык", а получалось конкретно "Дедик-педик". Свекр был взбешон на всю оставшуюся жисть - ненавидит всех до сих пор, уверен, что это мы научили...

У меня племянник (4 года), когда меня оставили с ним посидеть, подробно рассказывал, о том, как они у бабушки пили брагу, а когда брага закончилась, прабабушка стала бить его кружкой по голове, и это при том-то что они порядочнейшие люди!

И еще: рассказывал как папа у них курит и ему дает затянуться (папа у них не курит).

Я когда рассказала сестре, она в шоке была, и сказала, что историю про брагу он рассказал всему садику, они так самоутверждаются!

Любит помогать маме во всем. Хвалю: "Кошка с собакой не помогут, сЫночка только поможет".

Гостит у бабушки, собирает конструктор. Мимо проходит дедушка и слышит негромкое ворчанье: "...ни одна собака не поможет..." Дедушка в шоке, бабушка в ауте. Пока им не озвучили "оригинал"...

Забираю сына из садика, воспитательница мне говорит: "Завтра принесите столько-то денег".

Ребенок мой отвечает: "Да мы не успеваем деньги зарабатывать и в садик носить! У нас в холодильнике ничего нету- только масло и сыр".

Слава воспитательнице, она железобетонно спокойно сказала "Ну позавтракать и масла с сыром хватит, а обедаешь и ужинаешь ты в садике".

Ужас! я не знала куда от стыда деться!

Как-то поехали мы к сестре в лагерь (мне было 4-5 лет). Забрали ее и пошли за ягодами. Забрались на горку, довольно крутую и разбрелись все в разные стороны. Мама осталась внизу около машины. Я набрала ягод маме и решила ей отнести. Смотрю - ее внизу нет и машины нет (просто из-за дерева не было видно). Я уже вокруг никого не вижу, бегу вниз и реву. Тут я подумала, что ЕСЛИ ВДРУГ УДАРЮСЬ ГОЛОВОЙ О ДЕРЕВО (я бежала по лесу с крутой горки), то ГЛАЗА МОГУТ ВЫПАСТЬ ОТ УДАРА. Пришлось бежать с закрытыми глазами. От этого стало еще страшнее. Бегу и реву громче и громче. Потом, конечно, было смешно...

Уходим из группы развития, одеваемся. Развлекаю по мере одевания - посмотри, рядом тетя тоже одевает шапку... И Макс громко выдает: "Из кисы". Ускоряюсь, параллельно бормочу: "Ну почему же из кисы... из норки". "Нет, из кисы. Из нашей?" - требовательно спрашивает ребенок (у нас сиамка, а шапка из светлой норки). "Нет" - я еще ускоряю засовывание в комбез. "А", - успокаивается Макс, и вступает в диалог с тетей: "Киса теплая..." - сообщает он ей... Сую детя под мышку, несу к выходу. И уже из под руки он озабоченно спрашивает тетю на всю раздевалку: "Не царапалась?"…