В 30 годы прошлого века. Основные тенденции в литературе и искусстве

Изменения, происходившие в обществе всегда влияли на моду, а особенно, это касается тех периодов, которые были ознаменованы грандиозными трагедиями и мировым переустройством. Менялись потребности, предъявляемые к одежде, менялись фасоны и цвета, менялось само отношение к вещам. Мода 20х — 30х годов прошлого столетия , была заявлена новыми именами, которые предлагали новаторские подходы к внешнему образу женщины и свою философию. Период между двумя мировыми войнами считают «золотым веком французской моды «. Это время больших перемен, замены колясок на автомобили, принцы и принцессы потеряли свои венцы, а известные кутюрье нашли новых клиентов среди киноактрис, американских наследниц, жен и дочерей богатых промышленников.

Вскоре после Первой мировой войны в мире моды произошли радикальные изменения. На смену пышным прическам пришли короткие стрижки, платья со шлейфами заменили юбки по колено, были заброшены, а женщины все больше стали заимствовать . Многие кутюрье отрицательно относились к вновь появившемуся андрогинному стилю. Но, жизненный уклад диктовал свои условия, женщины занимали все более активную жизненную позицию и многие молодые дамы 20 — х годов предпочитали стиль «гарсон», отказавшись от рюшей, и драгоценных аксессуаров. В моду вошли женщины практически мальчиковой внешности и комплекции с маленькой, почти плоской грудью и худыми ногами. Некоторые дамы специально перетягивали грудь и активно занимались спортом. Известные женщины того времени с энтузиазмом подхватили новый стиль и стали его ярыми поклонницами. Например, киноактриса Марлен Дитрих практически полностью переоделась в мужской костюм, шляпы и пиджаки. Но, как ни странно это не убавило ей женственности и шарма. А широкие брюки до сих пор называют в честь этой знаменитой актрисы » а-ля Марлен Дитрих «.

Одной из ведущих и значимых фигур мира моды того времени была Коко Шанель. Она полностью поддерживала новый стиль и считала, что элементы, заимствованные из мужского гардероба придадут женщинам еще больше сексуальности. В молодости она не умея шить обратилась к мужскому мастеру, для того, чтобы он сшил ей брюки для верховой езды и практически стала законодательницей андрогинного направления в женской одежде. Для 20 — х годов ее прогрессивные конструкции выглядели практично, модно и одновременно шикарно. Шанель популяризировала прическу «боб «, придумала маленькое черное платье, ввела в моду одежду из джерси, и определенные аксессуары, отличавшие ее стиль от других: большое количество бижутерии и нитки жемчуга. дано стал классикой и остается на пике популярности многие десятилетия.

Силуэт 20- х годов похож в сущности на мешок. Это были модели прямого покроя, без акцента на талии и груди. В моду проникли силуэты с заниженной талией, которые нивелировали особенности фигуры. Длина юбки поднималась все выше и выше. В России в те годы, в связи в нехваткой тканей, выдающийся модельер Надежда Ламанова стала экспериментировать с холщовыми, домоткаными материалами, льняными полотенцами и даже с одеялами, украшая их народными . Она устроила модный пролетарский показ в ЦУМе, манекенщицами на котором были Эльза Триоле, Лиля Брик, Ольга Хохлова. Она делала одежду на основе народов севера, которую полностью закупили заграничные представители. Она шила коллекцию пролетарской одежды из полотенец для всемирной выставки в Париже в 1925 году и получила за нее гран — при. И никто не заметил, что бусы на моделях были из хлебного мякиша.

Не менее яркими представителями французской моды 20-х годов были Жанна Ланвин и Жан Пату. Жанна Ланвин начинала свою карьеру как модистка, училась шляпному мастерству и к 18 — ти годам уже продавала свои шляпы в розничных магазинах. Красивые наряды, которые она шила для своей дочери Маргариты, привлекли внимание других женщин и вскоре она уже принимала заказы от других дам. Ее имя становится известным приблизительно с 1901 года, а в 20-е годы она достигла пика своей популярности. При изготовлении шляпок использовались сложные отделки, ослепительные вышивки и . Поле деятельности Ланвин не ограничивалось одеждой. Были открыты магазины, посвященные домашнему декору, мехам, белью и мужской одежде. А также одним из направлений стали парфюмы.

Стиль Жана Пату был не менее оригинальным, но одежда его более походила на спортивную, была удобной и практичной. Направлена она была в основном на американских потребителей. Ровные линии, геометрические мотивы кубизма, смесь роскоши и практичности были разработаны для удовлетворения нового веяния моды жить на природе и стремлении к естественности и натурализму. Пату считают создателем теннисной юбки, а самой известной поклонницей его стиля была легендарная чемпионка по теннисуСюзан Ленглен.

В начале 30 — х годов стали ощущаться последствия мирового кризиса и время для экспериментов в моде было не самое лучшее. Мода стала более компрометирующей и пыталась сохранить завоевания феминизма, но, не смотря на это проглядывало стремление к элегантности и изысканности. В целом одежда была немного мрачная и скромная, отражающая социально — экономическую ситуацию десятилетия. Женская мода немного отошла от дерзкого стиля 20 — х годов и становилась более женственной и . Талия вернулась на прежнее место и вновь стали популярны платья с оголенной спиной из мягких, тонких тканей.

Два самых ярких и влиятельных модельера 30-х годов были Эльза Скиапарелли и Мадлен Вионне. Скиапарелли показала свою первую коллекцию в 1929 году и сразу была провозглашена «одной из редких новаторов». Благодаря её интересным и изобретательным проектам считали, что она не столько совершила революцию в моде, а и разрушила сами основы. Каждая её последующая коллекция становилась более заметной. Близкими друзьями Скиапарелли были Жан Кокто и Сальвадор Дали, который разработал мотивы для вышивания в виде большого омара или платья с мухами.

Эльза была очень неординарным человеком и фантазия ее не имела границ. Она не знала, что такое «невозможно», поэтому в ее голове рождались идеи, которые впоследствии воплощались в реальность и шокировали публику. Таблетка аспирина превращалась в шляпку, высушенные насекомые становились частью ожерелья, на перчатках вырастали ногти, на платье мог появиться скелет в виде выпуклых ребер и позвоночника… Со своими единомышленниками Дали и Кокто, Эльза создавала коллекции украшений из бумаги, ластика, остатков карандашей, леденцов, шляпки в виде перевернутой туфельки…

Шокирование и эпатаж были главными компонентами творчества Скиапарелли. Изначально она не была модельером, она была художником. Поэтому занявшись дизайном одежды она использовала этот талант в полной мере. Наряды были украшены всевозможными необычными рисунками, что делало её одежду абсолютно не похожей на все остальное. Все, вплоть до деталей было сделано в фантазией и озорством. — так называли стиль Эльзы Скиапарелли. В 1935 году она первая из всех парижских кутюрье использовала застежку- молнию для своих нарядов.

Мадлен Вионне находила вдохновение в древних статуях, создавая вечные и красивые платья. «Королева разреза смещения», она резала продольные нити по диагонали, создавая вечерние наряды, используя плавные и элегантные линии. Ее идеальные драпировки из шифона, марокканского крепа и шелка создавали сбалансированный и чувственный эффект. Успех сопутствовал ей вплоть до выхода на пенсию в 1939 году.

Mainbocher, первый американский дизайнер, который жил и работал в Париже. Он также оказал влияние на модные тенденции своим в высшей степени элегантным дизайном, в котором он часто использовал «разрез смещения», продолжая технику Мадлен Вионне. В начале 30 — х годов он популяризировал молнию, а к концу десятилетия внес в женскую моду широкоплечий и внушительный силуэт. Одним из известных нарядов Mainbocher стал свадебный костюм, сшитый для Уоллис Симпсон, когда она выходила замуж за герцога Виндзорского в 1937 году. Простой костюм с длинной юбкой, драпированным лифом и рядом пуговиц. Оттенок голубого полностью подходил к глазам Симпсон.

Мода 20х — 30х годов прошлого столетия была очень насыщенна и разнообразна. На модном небосклоне появились имена, которые остались в истории моды навсегда. И если стало периодом кардинальных перемен, то их продолжение было поиском тенденций, отвечающих запросам современных женщин. Начало Второй мировой войны изменило облик модной индустрии. для мира моды. Для Домов мод настали сложные времена и многие из них вынуждены были закрыться…

Будни экспроприации. Сцены из деревенской жизни 20-30-х годов прошлого века

Крестьянин Александр Борисов - свидетель и участник «великого перелома». Воспоминания, фрагмент которых мы предлагаем вниманию читателей, он писал, по-видимому, в эмиграции. Законченную рукопись Борисов прислал Александру Солженицыну. Теперь она хранится в Москве в архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье».

Родился я в 1907 году, 28 сентября по старому стилю. Будучи десятилетним мальчуганом, я встретил первую страшную кровавую зарю 1917 года. Весть о свержении царя дошла до нашей маленькой деревушки Каменки, когда в Москве и Петрограде рекой лилась кровь и от выстрелов «Авроры» содрогалась земля. Почувствовав запах крови, голытьба деревни, как ядовитая змея, заворочалась и зашипела, выползая на улицы, демонстрируя и митингуя с неграмотно написанными на красных полотнищах лозунгами «Да здравствует революция», «Вся власть Советам», «Фабрики рабочим, земля крестьянам» и т. п., и самым главным и дорогим и долгожданным, отхаркнутым Лениным: «Грабь награбленное». Между демонстрантами, меся грязь, шныряли мы - школьники, получая подзатыльники. Жители деревни со страхом, насмешливо и испуганно, смотрели на причуды этих событий.

В селе Большая Дмитриевка, в двух-трех километрах от нашей деревни, организовался штаб коммунистических палачей во главе с комиссаром Загуменным, который свою кровавую работу исполнял по ночам, вылавливая «контру» из окружающих сел. Жертвами его были торговцы, частники, которые имели участки земли, купленные ими у государства в вечное пользование. Первой жертвой из нашей деревни был лавочник Константин Яковлевич Елистратов, по-уличному «шорник», интеллигент и добряк, статный, высокий, всегда прекрасно одетый, с волнистыми черными волосами. Его вызвали в штаб ночью и прямо в помещении штаба зарезали, ударив сзади кинжалом. Кого и сколько было расстреляно и заколото штыками из других сел и деревень - не знаю, но ужас и страх объяли всех жителей деревень и сел нашего Больше-Копенского района. Помрачнела и покрылась мраком жизнь сел и деревень. Карательные отряды и штабы вырвали из населения лучших людей и тружеников.

Это было только начало. Затем военный коммунизм и железная метла опустошали дворы и амбары. Карательные отряды были переименованы в продотряды, которые, шествуя от двора до двора, от амбара до амбара, от гумна до гумна, вооруженные винтовками и железными щупами, выискивали запрятанный хлеб и уводили скот. На всех дорогах были заставы вооруженных продотрядников, задерживавших ехавших в города крестьян, возы которых протыкались железными щупами и направлялись в штабы, где все изымалось, и мужик с пустым возком возвращался домой. Это было время военного коммунизма, когда большевики, грабя и убивая людей, восстановили против себя население провинции. То там, то сям начались бунты и погромы.

Большое и богатое село Кресты, доведенное грабежом и убийствами до отчаяния, подняло восстание. К нему присоединились еще несколько сел и деревень, которые ловили своих коммунистов и убивали их. Вступившиеся за них вооруженные продотряды тоже окружались восставшими и уничтожались. На выручку им прибывали коммунисты, стянутые со всего района. Образовался настоящий фронт. Борьба крестьян продолжалась целую неделю. Прибывший из Саратова отряд красногвардейцев принудил крестьян к сдаче, и восстание было разгромлено, его участники выловлены и расстреляны.

Ни на базарах, ни на большом саратовском крытом рынке невозможно было найти ни овощей, ни фруктов. За черным сырым хлебом стояли огромные очереди. На витринах мясных магазинов лежали окороки мясных изделий, сделанные из дерева и подкрашенные под цвет мяса. Против завода, где я работал, в погребах-складах гнили овощи и фрукты. Испарения, выходившие через дощатые трубы-вентиляторы, своим смердящим запахом душили пассажиров трамваев и поездов, которые проходили неподалеку. На постройке новой ж. д. ветки, идущей от Саратова к Увеку, работали арестанты-крестьяне, мужчины, женщины и девушки, охраняемые усиленной стражей. В бараки, в которых они жили, ежедневно мимо нашего завода под усиленной охраной гнали колонны арестантов из раскулаченных деревень, полураздетых, полуразутых, пугливо, с тоской и слезами смотревших по сторонам и вздрагивавших от грубых окриков стражи. Проходя по узкому мостику, переброшенному через ж. д. полотно, и поравнявшись с одним стариком из колонны, я коротко спросил: «За что?» - «За какую-то политику», - был ответ исхудавшего и сгорбленного старика.

«Волга, Волга, весной многоводной ты не так заливаешь поля, как великою скорбью народной переполнилась наша земля», - прозвучали строки певца горя народного в моем болезненном мозгу.

При входе на завод в глаза бросались картины рабства женщины. Опилочницы, сортировщицы, обрезчицы, хмурые и бледные, мокрые и прозябшие, с усилием работая граблями и вилами, отгружали опилки. Подымая и перевертывая обледенелые тяжелые доски, сортировщицы складывали их в штабеля. Ветер дождем и снегом залеплял глаза и насквозь пронизывал дрожащие тела. Выходящие из пилорамы доски, мокрые и обледеневшие, хватались почти голыми руками (перчатки были измочалены) и пускались в обрезной станок, между двух круглых пил, вертящихся с бешеной быстротой. И, увы, если пила, подхватив обрезанную кромку, швыряла доску назад, обрезчица часто была обречена на смерть. Это однажды случилось с девушкой, в которую я был влюблен, Лелей Хороводовой. Обрезок доски ударил ее в живот, порвав кишечник и поломав ребро. Полумертвую, ее отвезли в больницу, куда я писал ей письма любви и сожаления. Ее молодые силы помогли ей вернуться домой, но работать она уже не могла.

Везде и всюду безопасность отсутствовала. Машины и механизмы не имели защитных приспособлений, а народ был бессильный и рассеянный от тяжкой нужды и мрачных дум. На пилораме бригадир Удалов, в пилоточке бригадир Аничкин - тоже были культяпыми.

В конце осени, кажется, в ноябре, приехал на корове мой отец. Дочурка наша снова стала часто болеть. Отец уговорил нас бросить город и переехать в деревню. С ним вместе в Саратов приехал один из наших родственников на лошади по каким-то делам от колхоза. Уложив на телегу наш домашний скарб, мы кое-как дотащились до родительского дома.

В родной деревне Большая Каменка слово «отдых» считалось наследием капитализма, а поэтому на следующий день по приезде нас сразу мобилизовали на колхозные работы. Я работал на колхозном дворе, выполняя разные работы. Жена ходила в общественный амбар-гамазей на сортировку зерна и приходила домой, еле таща ноги. Работа была нетрудной, но ноги были тяжелые, потому что за голенища валенок насыпалось зерно и таким образом приносилось домой. Расхищение социалистической собственности каралось очень строго. В тюрьму сроком на 5-10 лет сажали за несколько собранных на поле после жатвы колосьев. Но среди колхозниц, работавших в амбаре-гамазее, была товарищеская спайка, и из гамазеи, как в старину с Дона, выдачи не было, ибо все одинаково были голодны. А если среди работниц оказывалась активистка или коммунистка, в этот день домой ничего не приносилось.

Дома зерно раздроблялось разными методами: толклось в ступе, растиралось между двух камней методом дикарей, некоторые из колхозников делали ручные мельницы. Два ровно отпиленных кругляша, в торец с одного конца которых набивались железные обрубки или обрезки. Эти два кругляша надевались на железный или деревянный стержень; крутясь приделанной сверху ручкой, они дробили зерно, и из этой крупы пекли лепешки. Просо обдиралось тоже самодельными машинами: в кадке по ее циркулю набивались деревянные рейки, в кадку вставлялся барабан, тоже обитый рейками. От старых веялок снимались две шестерни, большая и маленькая, и барабан, крутящийся ручкой от веялки, сбивал шелуху с проса на 60-80%. Каша получалась цветной, но голодным она казалась очень вкусной.

В некоторые праздничные дни мы были свободны от работы и, проходя по улицам деревни прилично одетыми, вызывали зависть колхозников. Завистливые взгляды бегали мурашками по нашим спинам, и я втайне от жены чувствовал что-то недоброе.

На одном из колхозных собраний моя семья была принята в члены колхоза «Новый путь». Началась суровая тревожная зима. В начале января мы сыграли свадьбу моей кузины, на которой под вой пурги пелись песни, играла гармоника, под которую танцевали парами и в одиночку. Было веселье, но только наружное, в душе же у каждого карябали кошки, и боль души мрачной тенью ложилась на лица участников свадебного торжества. Нужда, голод, холод и общая скорбь колхозного рабства тяжелым камнем лежали на сердце каждого и давили на него тяжелой болью, которую люди старались заглушить вином.

От действия вина у некоторых развязывался язык, с которого срывались проклятья на все и вся, но оставшиеся еще трезвыми старались зажать рот и уговорить или уложить в постель смельчака, заглушая песней его еретические слова. Мы с женой, оставаясь почти трезвыми, хорошо пели русские народные песни. Люди просили нас еще и еще спеть, подтягивая нам полупьяным хором. Моя кузина Лукерья Уцына и ее жених, Галкин Николай, тоже хорошо пели, помогая нам. Отец жениха, Галкин Иван, крепко подвыпивший, не отходил от меня, прося петь еще и еще, дружески матюгаясь, он тайно указывал мне то кивком головы, то пьяно вытянутой рукой на мужа другой моей кузины, коммуниста Гришку Костерина, бывшего когда-то в работниках у моего отца, говоря: «Эта паскуда и продажная душа может нас съесть. Саша, дружок, берегись его». И он в своем подозрении был прав. Гришка в течение всего вечера, перебивая меня, старался быть запевалой. Он был не из нашей деревни, пришел в Каменку откуда-то с Волги, занимался в Каменке кладкой печей и был ведерником или, вернее, жестянщиком, но так как этой работы было немного, он нанялся к моему отцу работником.

Гришка был коренаст, с длинным мешковатым туловищем и короткими ногами, блондин, с длинным одутловатым лицом, маленькими свиными глазками под белыми бровями и ресницами и каким-то хищным оскалом зубов. Сразу после появления в Каменке он получил прозвище Урыльник, которое очень гармонировало с его лицом. Хищно улыбаясь мне, он старался скрыть свою зависть и злобу, которая впоследствии стала трагедией для нашей семьи.

Гулянье продолжалось почти всю ночь. Перед рассветом все разошлись по домам.

С понедельника снова началось колхозное сумасбродство. Но почему-то неделя началась тревожной нервозностью. В сельсовете при закрытых дверях по всем ночам проводились заседания коммунистов и активистов. Вначале им не придавали значения, но потом появились слухи, что в окружающих Большую Каменку селах, лежащих ближе к районному центру, проходит усиленное плановое раскулачивание. Тогда под окнами сельсовета, задернутыми кружевными гардинами мороза, в белых сугробах стали мелькать темные фигуры, подслушивающие секретные совещания активистов и коммунистов. Председательствовал на них партсекретарь Иван Захаров, прозванный Ванькой Дробные Ноги за то, что в одно пасхальное богослужение он украл принесенные молящимися на освящение куличи, и когда стали искать вора, спрашивая у молящихся, не видел ли кто, одна украинка из поселка Петропавловка сказала: «То я видела. Высокий хлопец с дробными ногами биг с двумя куличами». Ноги у Захарыча действительно были дробные, и ходил он вприсядку. Его правой рукой была коммунистка, на которой женился наш каменский, взяв ее из села Большая Димитриевка. В глаза она звалась Матреной Ивановной, а за глаза Мотькой Красненькой. Разойдясь с мужем, Ильей Прошиным, она, как будто обозленная семейной неустойкой, мстила и съедала всю деревню. Она действительно была красненькой. Ее маленькое детское личико с выдававшимися вперед, всегда оскаленными зубами было всегда красно. Роста она была маленького, злая, как дикая пчелка. Любой обычный разговор она превращала в скандал, брызгая слюной.

Ванька Прошин по прозвищу Князь, всю жизнь удивший рыбу, длинный, вислоплечий, первый лодырь на деревне; Николай Иванович Егоров по прозвищу Миколька Горячий, Матрена (Мотька) Репьева, Анна Кулагина, прозванная Нюрка Латышка. Она действительно была латышкой, пришла в Каменку в голодные годы неизвестно откуда и вышла замуж за старого вдовца-богача. Она тоже высокого роста, с дробными ногами. Была активисткой, раскулачивала и ссылала людей. Сухая узкая грудь, горбатая спина и густые, всегда растрепанные волосы делали ее похожей на ведьму. Злые большие мутные глаза под клинообразным лбом наводили страх на людей. Очень бледные щеки, острые скулы и тонкие, всегда закушенные губы, как будто готовые схватить вмиг муху.

Ольга Пичкова по прозвищу Ольга Мура, старая дева, рябая, всегда жестикулирующая при разговоре и закрывающая глаза, не терпящая возражений, тыча собеседника в грудь пальцем, то наступала, то отступала от него. Виктор Тихонов (Витька Политрук) - всегда оборванный, нечесаный, любил трибуну, с которой его сгоняли улюлюканьем и свистом (но это было еще до начала страшных лет).

Ванька Репьев (Ванька Грабин), Василий Брындин (прозвище - Зуб Бороний), Прокофий Храмов, в глаза называвшийся Прокофий Федорович, а за глаза Прошка Мухомор. Ходил он всегда с открытым ртом, и отец прозвал его «мухомор». Его указательный палец был наполовину отрезан, и своей культяпкой, говоря, он всегда грозил кому-то.

Матвей Кузнецов, в глаза Матвей Иванович, а за глаза Матька Дулен. Отец его и он были коммунистами, но отец до коллективизации не дожил. Костя Белешов, активист. Его отец, Иван Белешов по прозвищу Курыш, передал это имя и сыну. Умирая, отец призвал сына и сказал ему: «Сын мой, если бы не колхоз, я прожил бы лет на десяток подольше. Умираю преждевременно от этого хаоса». Вероятно, его предсмертное слово «колхоза» было недоговорено, и получилось «хаоса». Одно время он был рабочим-выбойщиком на мельнице немца Зинера. Однажды, прибежав на кухню в дом хозяина, он застал Зинера за завтраком. Тот ел блинцы, запивая молоком. Иван Курыш, долго стоя на кухне, наблюдал, как Зинер свертывает тонкие блинцы в трубочку и не торопясь поедает их. Зинер был очень прост в обращении со своими рабочими. Он предложил Ивану сесть за стол, но тот отказался, говоря: «Андрей Андреич, ведь ты меня такими блинами все равно не накормишь». Зинер любил шутки. «Накормлю, Иван», - закричал он, смеясь. «Нет, не накормишь, да и твоя стряпуха не успеет за мной». Они хлопнули по рукам, поспорив на 10 рублей. Иван, быстро съев лежавшую на столе стопку, стал ожидать. Зинер, видя, что он в проигрыше, вызвал другую стряпуху, но и в две сковороды они не успевали за Иваном. Рассмеявшись, Зинер вынул десять рублей, уплатил Ивану и сказал: «Ты, Иван, молодец. Я проиграл спор». Долго еще эта история с блинами жила в памяти односельчан Ивана Курыша.

Все указанные выше активисты и коммунисты в заседаниях при закрытых дверях намечали людей к раскулачиванию. Говорили, что наша деревня в 200 дворов должна была дать 25 раскулаченных. Гришка Костерин, когда-то бывший батраком моего отца, настоял включить его в число подлежащих раскулачиванию. Жил он в бедной избушке, стоявшей на окраине деревни на берегу оврага, который в весенние разливы был очень бурным и часто затоплял его избушку, грозя снести ее в овраг. И Костерин, раскулачив отца, за 150 рублей купил с торгов наш большой новый дом.

Все эти коммунисты и активисты любили поживиться за чужой счет, делая половецкие набеги на богатые столыпинские хутора с оружием и без оружия (коммунистам в начале революции разрешалось иметь оружие). Активисты были вспомогательной силой и имели в своих карманах только вонючие советские спички на случай выполнения приказа на поджог да что-нибудь из неогнестрельного, которым можно обороняться при сопротивлении буржуев-хуторян. Входя в хутор, для устрашения его обитателей делался залп из трех-пяти винтовок, которого было достаточно для беспрепятственного осуществления ле-нинского лозунга «Грабь награбленное». Из конюшен и хлевов, дворов и огороженных базов выгонялись стада овец, свиней, телят, коров и лошадей. В первый налет забирался в большинстве скот. Позже грабеж происходил внутри домов. Забиралась одежда, обувь, мебель и посуда. Кое-где хуторяне оказывали сопротивление, и были убитые и раненые.

Пришло время, когда коммунисты и активисты решили ограбить мельницу Зинера. Вооруженные, они ворвались в мельницу, начали резать добротные кожаные приводные ремни и рвать сита, сквозь которые просеивалась мука. Но в это время на мельнице было много мужиков-помольцев из близлежащего села Широкого Карамыша. Это село имело стойкий и храбрый народ, в большинстве зажиточный, и мужики-помольцы контратакой выбросили коммунистов и их приспешников с мельницы, избивая их чем попало. Из села Широкого Карамыша к ним на помощь прискакали верхами односельчане с вилами, железными крюками и деревянными вескими дубинами, а кое-кто имел и припрятанное огнестрельное оружие. Коммунисты, выбитые с мельницы, которую они пытались поджечь, засели в кустах, камыше и других укрытиях, обстреливая широкинских мужиков, из которых многие были ранены, но убитых не было. Со стороны коммунистов, работавших на мельнице, из нашей деревни Каменка кочегар Тишка Грязный был насмерть заколот вилами. Долго искали убийцу, но найти не могли. Дружный широкинский народ не выдал своего соратника, а к целому селу применить карательные санкции еще слабая советская власть, наверное, побоялась. Это было в начале революции, и она на фронтах Гражданской войны несла большие поражения.

Этот случай был не во время раскулачивания 1933 года, а во время революции. Я хочу только сказать, что вышеперечисленные деревенские коммунисты и активисты, пропив и проиграв в карты награбленное в дни революции и, так как они были лодырями, порезав награбленный скот или заморив его голодом, остались снова голодными босяками, и раскулачивание, начиная с 1929 года и кончая 1933 годом, было вторым массовым грабежом крестьян, уже не богачей, а середняков и бедняков, которые арестовывались и ссылались то за сопротивление коллективизации, то за бывших богатых прадедов и дедов, а иногда и личным счетом или за рассказанный анекдот. Этой группе пришивали ярлык контрреволюционеров, и эта кличка ничего не смыслящему в политике, а порой и совсем неграмотному стоила расплаты долгосрочной ссылкой и в конце концов гибелью от холода, голода, непосильной работы в концентрационных лагерях.

В конце тревожной недели с заседаниями при закрытых дверях, на которых намечались жертвы раскулачивания, к сельсовету подкатили сани, запряженные парой лошадей, из которых, укутанный в теплый тулуп, вылез небольшой чернявый человек. Из-под раскрывшихся пол тулупа на коричневой кожанке, затянутой ремнем, был виден револьвер. Человек проворно нырнул в дверь сельсовета. В эту ночь я и наш сосед, заядлый коммунист Кирилл, долговязый, с очень маленькой головой колхозный кузнец, были на очередном дежурстве по охране деревни. На нашей улице нам навстречу выскочила растрепанная активистка Нюрка Латышка, жена нашего соседа, старика Кулагина Абрама, бывшего когда-то богачом. Остановив нас, она, дрожа всем телом, рассказала, что ее Абрама забрали и увезли на санях неизвестно куда. Мой напарник Кирилл пошел к своему дому, а Нюрка, схватив меня за рукав тулупа, умоляла зайти к ней в дом. Оставшись одна в доме с маленькой дочуркой, она чего-то боялась.

По ее просьбе я зашел, сел на скамейку в кухне и слушал ее рассказ, но что-то мне подсказывало, что и у нас в доме может что-нибудь случиться. Попрощавшись с ней, я пошел в свой дом, стоявший через дом от нее. Родители мои были уже старенькие и больные. Отец болел астмой, мать от тяжелой работы имела грыжи в обоих пахах. Войдя в дом, еще не сняв тулупа, я увидел на глазах жены слезы. Отец, лежавший на диване, сквозь кашель сказал мне, что ему сообщил десятник, чтобы он немедленно явился в сельсовет, но он не мог и сказал, что он болен. Тогда в сельсовет пошел я.

Войдя в сельсовет, я подошел к сидящему за столом человеку с наганом и назвал ему свою фамилию. Найдя в списке Борисова, он спросил:

Борисов Егор Петрович?

Нет, - ответил я, - я его сын Александр.

Он коротко сказал: «Пришлите ко мне отца», - опустил свои злые глаза вниз и стал что-то отмечать в списке. Придя домой, я одел отца и, взяв его под руку, пошел с ним. Отойдя от дома несколько шагов, отец закашлялся и упал. Подняв его, я ввел его в дом, а сам вернулся в сельсовет и объяснил уполномоченному, что отец тяжело болен и явиться к нему не может. Он - снова коротко - приказал мне представить справку от врача. Колхозный врач Рыгин справки мне не дал. Придя домой к нам и осмотрев отца, он сказал: «Завтра пришлем за ним транспорт». Я снова вернулся в сельсовет, но спецуполномоченный уже был одет и собирался уходить спать на отведенную ему квартиру. На ходу он бросил мне: «Пусть явится завтра утром».

За день до приезда уполномоченного к нам из соседнего украинского поселка пришел когда-то работавший у отца по найму Иван Огарков и уговаривал нас отдать ему корову, которую он ночью уведет в Саратов. В Саратове на бойне у него работает брат, который забьет корову. Иван продаст мясо и вернет нам деньги. «Я прошу вас сделать это, - сказал он, - потому что уполномоченный, который сейчас у вас, приезжал к нам, вызывал меня и спрашивал, как долго я работал у вас, какие вы люди. Я дал ему только добрые отзывы о вас, но я сомневаюсь, что это поможет вам избежать раскулачивания». Мы ему не доверились, и он, пожалев, ушел. Да ведь и отдать корову, последний источник жизни, молоко которой (и картофель) спасало нас от голодной смерти. Правда, ноги наши без хлеба начали пухнуть, начиналась водянка.

Утром к нашему дому подкатили сани, запряженные колхозной клячей. Одев отца потеплей, усадили его в сани, и он был отвезен в дом, пустующий после раскулачивания семьи Ивана Малого, где под охраной сидели все 25 хозяев раскулаченных домов. Почти все они были старые и больные, ибо молодежь села разбежалась в города, да и не только молодежь. Все, кто мог еще двигаться и работать, за исключением деревенской шантрапы, бежали от колхоза, куда глаза глядят. Поместив отца в дом раскулаченных, я зашел в сельсовет, стоявший недалеко от него. Зал сельсовета был переполнен коммунистами и активистами, многие из которых были - не знаю, для какой цели - вызваны в Каменку из коммуны, стоящей в двух километрах от нашей деревни.

Это было прекрасное плато, раскинувшееся под горой около рощи молодого сосняка. На этом плато стояли до революции красивые жилые кирпичные домики и большие хозяйственные постройки, обнесенные палисадниками и аллеями, тонувшими в кустах сирени. Все это принадлежало государственной экономии и в дни революции было сожжено, разломано и разграблено. Остались несколько домиков, вокруг которых были одни развалины, разрушенные палисадники и засохшие кусты сирени. Все было затоптано, замусорено и запущено. Плодородные черноземные поля заросли бурьяном.

И вот на это когда-то красивое, а теперь превратившееся в пустырь плато откуда-то наехали люди всяких племен и сословий. Организовав коммуну, они не сеяли, не жали. Все, достигшие возраста, после которого можно было называться коммунистом, получили партбилеты; достигшие комсомольского возраста получили комсомольские билеты. Затем всем детям, научившимся передвигаться на своих ногах, хотя никаких партбилетов не выдавалось (играя, они могли их запачкать, порвать или совсем затерять), подвязали на шеи - для отличия от простых смертных - красные галстуки пионеров. Под руководством надзирателей-комсомольцев с портупеей через плечо их водили группами, заставляя соблюдать равнение и дисциплину. В строю дети пели, еще плохо выговаривая слова: вместо «Мировой пожар потушим, буржуазию подушим» они пели: «Миловой позал потусим, бузуазию подусим». Не научив детей как следует гoворить, их уже учили душить, расстреливать, искать врагов, грабить, разрушать и ненавидеть. Для забавы им выдавались книжечки с картинками, на которых в карикатурном виде тощие мускулистые люди душили, резали и расстреливали тучных, толстощеких, пузатых, всаживая им окровавленные штыки или ножи в грудь, в живот, в горло… В маленьких, еще светлых и чистых душах от такого воспитания начинала воцаряться тьма ненависти, мести и разбоя. Став взрослыми, они уже могли без сожаления пытать, душить и расстреливать сотнями и тысячами ни в чем не повинных людей. Окончив низшие, средние и даже высшие школы, они пополняли ряды гэпэушников, занимая места пущенных в расход.

И вот в то утро, холодное и страшное, в здании сельсовета среди наших немногочисленных активистов и коммунистов я увидел и жителей коммуны, суровых коммунистов, и бойких, с портупеями через плечо, комсомольцев, вызванных на преступную работу раскулачивания. Только тут я понял, кем содержалась шайка, называемая коммуной, не сеявшая и не жавшая, но прекрасно обеспеченная. В коммуне, правда, были работы. Из сожженных зданий, корпуса которых были каменные или кирпичные, оставшиеся невредимыми от огня, создавались клубы с танцзалами и кинозалами. Все участники этого гнезда трутней, разъезжая по соседним селам и деревням, делали доклады, организовывали ячейки партии и комсомола, писали плакаты с лозунгами для торжественных праздничных шествий, следили за стопроцентной явкой на них. Не явившихся на эти принудительные сборища запугивали кличкой «контрреволюция». Они также читали лекции и ставили театральные постановки, имея массу пьес революционных драматургов, читали и декламировали пропагандные рассказы и стихи, полные грубых нелепостей и тупой неграмотности.

За несколько лет советской власти народ в своих тайниках создал уже массу антисоветского литературного юмора в рассказах, стихах, анекдотах и частушках, которые, быстро передаваясь из уст в уста в самые глухие уголки необъятной России, делали свое дело, парируя советскую лживую пропагандную литературу. В начале советской революции цыгане, будучи еще вольными, останавливались таборами около сел и деревень и, танцуя и играя на скрипках, пели частушки, которые я запомнил и частично процитирую здесь.

Как у наших у ворот, у нашей калитки
Удушился коммунист на суровой нитке.

Пароходы идут, волны кольцами,
Будем рыбку кормить комсомольцами.

У девчонки дела оченно серьезные,
Двух близняток родила, говорит - колхозные.

Колхоз, ты колхоз, чертово создание,
Мужики - доить коров, бабы - на собрание.

Едет Ленин на телеге, а телега без колес.
- Ты куда, товарищ Ленин? - Реквизировать овес.

Вставай, Ленин, вставай, дедка,
З…ла нас пятилетка.

Товарищ Ворошилов, война уж на носу,
А конница Буденного пошла на колбасу.

Ленин Троцкого спросил: «Чем ты бороду красил?»
Как ты глуп, товарищ Ленин, - в реках крови Красных Сил.

Когда был царь Николашка, были штаны и рубашка,
А теперчи стал Совет, увидала ж..а свет.

Ленин Сталину кричит, уже из могилы:
«Почему народ рычит, отвечай-ка, милый».
Сталин Ленину в ответ: «Ленин, успокойся,
Голод все сведет на нет. Лежи и не бойся».

Купил Сталин колбасы, он ведь не постится.
Его страшные усы долго будут сниться.

Сталин, делая доклад, чтоб его расперло,
Ус макая в лимонад, промывает горло.

Всему старому капут.
Нас по-новому е.ут.
Ж.. вверх, п… вниз,
Чтобы вышел коммунист.

Анекдоты.
На базаре торговец, продавая самоварные трубы, кричит: «И рабочему труба, и крестьянину труба, у коммунистов не дура губа».

У мужика завелись м..шки. Он спрашивает соседа, как избавиться от них. Тот советует: «Ты, брат, поезжай к Калинину. Он старый б..дун, он тебя научит, как от них избавиться». Мужик поехал в Москву. Дождавшись приема у Всесоюзного Старосты, он вошел к нему в кабинет. Калинин ласково предложил ему сесть и спросил, какая у него просьба. Мужик отвечает: «Михаил Иванович, у меня завелись м..шки, от которых никак не могу избавиться». - «Да, браток, дело незавидное, но я помогу тебе от этой нечисти избавиться. Сделай вот что. Приехав домой, уединись, сними штаны, напиши на х.. „Колхоз“. Они все разбегутся».

К Сталину на осле приезжает Иисус Христос. Сталин его радостно принимает, начинает с ним беседовать, но Иисус говорит: «Извините, Иосиф Виссарионович, у ворот Кремля стоит мой осел, и я должен прежде всего его покормить, он очень голоден». - «Напрасно беспокоишься, Христе, у меня двести миллионов голодных ослов, о которых я не беспокоюсь, потерпят. Так же и твой единственный осел может потерпеть».

В какой-то советской книжечке я однажды прочел, что за триста лет режима Романовых против него была создана масса анекдотов. Но против советской власти за тридцать лет было создано в сто раз больше, хотя за рассказывание их были арестованы, сосланы в концлагеря и замучены сотни тысяч людей в России. Когда-нибудь эти анекдоты будут собраны в особую книгу. В мой роман их вместить невозможно, и это не отвечает моей цели.

Весь день после того, как все раскулаченные были собраны в один дом, коммунисты, активисты и комсомольцы, разбившись на три группы, в каждую из которых были вкраплены люди из коммуны - надзиратели, ходили по деревне. Часов в 12 ночи, когда мы целый день в страхе и тревоге готовились к верной гибели, к нам постучали. Скрипя сапогами в морозном коридоре и не дожидаясь, грубо открыв дверь, вошли человек шесть, во главе которых с папкой в руках был коммунист из нашей деревни по кличке Банька Мороз. Не снимая шапки, Мороз провозгласил: «Именем Каменского сельсовета мы уполномочены произвести у вас опись имущества».

Первой в список попала мебель, затем открывались каждый сундук и ящик, в котором все пересчитывалось и записывалось. Из комнат пошли в чулан, где хранились мучные и молочные продукты, но там записывать было уже почти нечего. Из чулана вошли в кладовую, которая раньше служила хранилищем сбруи и других хозяйственных предметов, а теперь уже была пуста, но все равно каждый ремень и кусок порванной кожи, старые весы и гири заносились в описной лист. Переписав все содержимое кладовой, полезли в погреба, где были засолены овощи и засыпана картошка. На просьбу матери пожалеть и уж не так точно записывать в книгу Банька Мороз со злой улыбкой ответил: «Вам это, тетка Окся, не будет нужно. Вас поставят на государственное питание». За погребами заглядывали в пустые хлевы, сараи и конюшню, в которой была одна корова. Ею и завершился акт описи Борисова Георгия Петровича, всю жизнь работавшего то батраком, то в своем хозяйстве до пота лица.

От вспотевших спин крестьян гнили рубахи, покрывавшие их тела. С темна и до темна днями, а иногда и ночами, работали честные земледельцы, кормильцы матушки Руси, ее защитники и хранители, создавшие ей мировую гордость, силу и славу. Вот чем им отплатила власть лентяев и преступников, отбирая у них, как у пчел мед, все до последней капли и обрекая их на верную гибель.

Красивые и необычные – такими они выглядят на фотографиях

Пересматривая старые фотоснимки, можно четко проследить и увидеть, какими были женщины в те года. Женственные, элегантные, загадочные с некой изюминкой – краткое описание дам прошлого столетия.

30-е гг. – это сложное время – период предшествующий Второй мировой войне. Напряженная политическая атмосфера диктовала свои условия - практичность и скрытность – главные качества того времени. Естественно, это нашло отражение и в моде. Сдержанные линии в женской одежде кардинально отличают женщину 30-х от дамы 20-х гг., где больше приветствовалась раскрепощенность и своенравие.

И, хотя нынче молодежь, да и взрослое поколение не одеваются так, как «раньше», в современных гардеробах можно найти детали и образы из прошлого.

Немного из теории

Стиль 30х годов характеризуется «треугольником»: широкие плечи и узкие бедра. Вставки и вырезы в виде треугольников, узкие в бедрах и расширяющиеся от колен юбки, широкие остроугольные воротники, косынки на шее, накидки, длинные перчатки – все это элементы гардероба светской дамы того времени.

Несмотря на кризис во всем мире, известные Дома моды – «Шанель», «Ланвэн» и другие – создавали и выпускали свои коллекции. Открылись тогда и такие известные бренды как «Нина Ричи», «Аликс Бартон» и «Элиза Скьяпералли».

Если с дамами Европы все понятно – большинство из них приобретали одежду в бутиках – то, что же происходило в это время в СССР?

Сталинский отпечаток

На моду 30х гг. в СССР оказывала влияние социалистическая идеология и вера в вождя. Если во всем мире процветало промышленное производство одежды, то в СССР, ввиду продолжавшегося дефицита, среднестатистические женщины шили наряды сами по модным советским журналам. Но посреди повсеместного голода, разрухи и дефицита, в те года воцарилось изобилие модных ателье. Приобрести наряды в магазинах, как сегодня, не представлялось возможным для всех, а вот пошить красивое платье у швеи – более вероятно.

Самый популярный наряд советской женщины – платье с заниженной талией в стиле чарльстон, украшенное всевозможными аппликациями и вышивками. Французские веяния в моде потихоньку отходили на задний план. Стали модными шляпки. Платья из холста, прямые юбки из солдатского сукна, ситцевые блузки – вот гардероб советской женщины. Незаменимым аксессуаром служила красная косынка, которую женщины носили вместо головного убора.

Но сталинские веяния полностью искореняли европейские тенденции из общества, в том числе из моды. Теперь быть в тренде стало опасно: в лучшем случае люди лишались работы, а в худшем – отправлялись в тюрьму.

Образами для подражания женщин были актрисы советского кино. Подобно им, дамы шили длинные платья, доставали меховые горжетки, а также перекрашивались в блондинок и выщипывали брови.

На дальнейшее развитие моды повлияла начавшаяся война. Мужчины ушли воевать, а женщины стали озабочены совершенно другим – на их долювыпала тяжелая ноша военного времени.

Как вас причесать мадам?

Европейские женщины 30х гг. продолжали отдавать предпочтение коротким волосам. В независимости от длины волос, укладка не должна была закрывать шею. Волны оставались в тренде, но наряду с ними появлялись и более выраженные локоны. Укладки были объемными, за исключением случаев, когда применялась техника «мокрых волос». Окрашивание использовалось дамами активно. Основные цвета, которым отдавалось предпочтение, это черный, ярко выраженный блонд и рыжий. Паж, удлиненный боб и каре – стрижки, которые европейские и американские парикмахеры прошлого века делали ежедневно.

Эти старые черно-белые снимки немного расскажут о том, как жили граждане молодого Советского государства в 20 - 30-е годы.

Демонстрация за коллективизацию. 1930-е годы.

Пионеры Ленинграда, поднятые по тревоге. 1937 г.

Село Вильшанка. Киевская область. Обед во время сбора урожая. 1936 г.

Товарищеский суд над симулянткой в сельхозартели "Ясная поляна", Киевская область. 1935 г.

Раскулачивание крестьян, Донецкая область, с. Удачное, 1930-ые годы.

Члены общества по совместной обработке земли перевозят кладовую раскулаченного крестьянина к общей кладовой, Донецкая область, 1930-ые годы.

Узбекистан. Строительство Большого Ферганского канала. Фотограф М.Альперт. 1939 г.

Передвижная редакция и типография газеты "Колхозник". 1930 г.

Колхозное собрание в поле. 1929 г.

Сбор мерзлой картошки, Донецкая область. 1930 г.

Работа под оркестр на строительстве Беломорканала. Фотография - "Работа с оркестром", Александр Родченко. 1933 г.

Снятые с Кремля орлы выставлены в парке им. Горького для обозрения. 1935 г.

Всесоюзный парад физкультурников на Красной площади. 1937 г.

Живая пирамида. Фотография Александра Родченко., 1936 г.

ГТО - Готов к труду и обороне. Фотография Александра Родченко. 1936 г.

Фото И. Шагина. 1936 г.

Медкомиссия. 1935 г.

Первые ясли в деревне. "Мы отпустим мать на грядку и пойдем на детплощадку". Фотография - Arkadii Shaikhet, "The First Village Creche". 1928 г.

Демонстрация, Москва, Красная Пресня. 1928 г.

Наводнение в Москве, Берсеневская набережная. 1927 г.

Наводнение в Ленинграде. Разрушенная наводнением деревянная мостовая на Невском проспекте. 1924 г.

Выброшенная на набережную барка во время наводнения в Ленинграде. 1924 г.

Площадь революции, Москва. Фото А. Шайхета

Лубянская площадь, 1930-е гг. Москва.

Торговая палатка "Махорка". Всесоюзная Сельскохозяйственная Выставка. Фото Б.Игнатовича.. 1939 г.

Очередь за керосином и бензином. 1930-е гг.

Похороны В. В. Маяковского. 1930 г.

Снятые с церквей колокола, г. Запорожье. 1930-е гг.

Первые автомобили СССР. Грузовик АМО-3 - это первый автомобиль СССР, который сошел с конвейера. 1931 г.

Москва, Зубовский бульвар, 1930-1935 гг.
ОРУД - структура в системе МВД СССР (Отдел по регулированию уличного движения). В 1961 году ОРУД и ГАИ были объединены в одну структуру.

Очередь в Мавзолей. Около 1935 г.

ГБОУ ВПО «Челябинская государственная медицинская академия» Минздравсоцразвития России.

Кафедра социально-гуманитарных наук

Тема: «Культура СССР в 20е-30е годы XX столетия»

Выполнил: студент 140 группы

педиатрического факультета

Авдеев Сергей

Введение

декабря 1920 года последний раз была опубликована сводка полевого штаба Реввоенсовета: "На фронтах спокойно". Закончилась Гражданская война. Всего же на долю Москвы выпало почти семь военных лет, если считать и Первую мировую войну. Последствия этих лет были крайне тяжелыми. Были уничтожены все прежние идеалы и ценности, а новые ценности - революционные - еще не были поняты и осмыслены народом, москвичами в том числе. И теперь москвичам предстояло возрождать промышленность, хозяйство и культуру, даже более того - создавать новую модель общества. Именно москвичам, ведь Москва всегда "подавала пример" всей России.

Общие условия развития культуры

30-е годы называют годами «великого перелома»: образовалась огромная по территории, мощная, многонациональная, индустриально-аграрная, тоталитарная держава, формируется административно-командная система, культ личности И.В. Сталина.

К началу 20-х годов после войн и революций Россия оказалась в состоянии глубочайшего экономического кризиса. Большевистское правительство вынуждено было совершить «первый поворот» - перейти к НЭПу, что позволило с 1923 г. вступить в полосу хозяйственного подъема и к 1925 г. завершить восстановительный процесс.

К 1924 г. СССР получила широкое дипломатическое признание. Однако стремление распространять идеи революции в другие страны вызвало враждебное отношение к Советскому Союзу. С 1925 г. в сложной международной обстановке провозглашается курс на индустриализацию с целью превращения страны в экономически независимую державу. Грандиозные планы вызвали неподдельный энтузиазм, что способствовало широкому распространению социалистического соревнования. Главную цель этого массового движения совершенно точно сформулировал один из первых стахановцев в сельском хозяйстве К. Борин: «Очень уж хотелось побыстрее построить новую, светлую жизнь». За рекордно короткий срок страна смогла сделать невиданный рывок. В годы довоенных пятилеток были созданы новые отрасли промышленности (станкостроительная, авиационная, тракторостроительная, автомобильная, химическая). Среди крупнейших предприятий, введенных в строй в 1930-е годы, были Днепрогэс, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, заводы сельскохозяйственного машиностроения, Кузнецкий угольный бассейн (Кузбасс).

На волне эйфории строительства нового, абсолютно справедливого общества мало кто обращал внимание на то, какие средства используются для достижения цели, и какую цену приходится за это платить. Многие показатели социалистического соревнования были откровенной липой, когда результат деятельности больших коллективов приписывался одному человеку. Не обращали внимания и на то, что новые объекты возводятся подчас «на костях», что главной задачей профсоюзов стала не защита социально-экономических интересов рабочего класса, а выполнение и перевыполнение государственных планов путем организации социалистического соревнования.

Та же вера в «коммунистическое завтра» оправдывала сплошную коллективизацию, которая поставила страну на грань гражданской войны, унесла жизни миллионов людей. В 1945 г. Сталин признался У. Черчиллю, что коллективизация была борьбой более «ужасающей», чем Великая Отечественная война. Сейчас эти события называют первым этапом «раскрестьянивания», когда начался процесс отчуждения крестьян от земли, усиленно уничтожались вековые традиции, фактически вернулись крепостное право (работали за «трудодни»; закон 1932 запрещал селянам без специального разрешения покидать колхоз). Первые результаты непродуманной экономической политики сказались сразу же. Пятилетние планы не выполнялись. Сельское хозяйство влачило жалкое существование. Производительность труда даже в реконструированных отраслях промышленности была существенно ниже, чем в США и странах Западной Европы, хотя их техническая оснащенность не слишком отличалась от западной. Здесь сказались и неумелое руководство, и низкая квалификация работников, и то, что рядом со стахановским трудом существовал в широких масштабах нерадивый, недобросовестный, к тому же плохо оплачиваемый и неизбежно низкокачественный труд. В комсомольской среде того времени отказ выйти на ночной субботник считался позором, прогул в дневную смену - обычным делом, не стоящим серьезного внимания. Поднять дисциплину и улучшить качество труда правительство попыталось с помощью суровых наказаний, введением тюремного заключения за прогулы и опоздания на работу.

В 20-30-е годы кардинальным образом меняется сама партия, стиль партийного руководства, формируется командно-административная система. После смерти Ленина, партийные ряды разрывает борьба за лидерство, которая усиливается в связи с внутренними проблемами и разногласиями по поводу дальнейшего экономического курса страны. Стремления к развитию демократических принципов столкнулись с леворадикальными позициями, требованиями «закрутить гайки», удержать подступы к мировой революции. НЭП, например, представлялся прямым предательством идеалов революции.

Гениальным, в своем роде, политиком оказался Сталин. Он смог сосредоточить и сохранить в своих руках необъятную власть, к 1929 г. стал единоличным лидером Коммунистической партии и Советского государства. Убрав со своего пути и «правых» и «левых», Генсек последовательно проводил в жизнь идеи «ультралевых». Старая большевистская гвардия, спорившая, ищущая компромиссы планомерно уничтожалась. Партия быстро пополняется в количественном отношении, обычным делом стали юбилейные наборы. От вновь вступивших требовалась только беззаветная преданность идее. Несколько десятков тысяч коммунистов были совсем неграмотными, свыше 26% - самоучки, около 63 % - имели низшее образование. Коммунистов с высшим образованием (вместе с незакончившими) насчитывалось 0,8 %. С такой гвардией очень легко было запустить молох репрессий, который в первую очередь прошелся по ним самим. Выдвигается тезис «врага», что позволило расправиться с теми, кто понимал утопичность идей советского правительства, и, в тоже время, объяснить народу причину задержки выполнения обещаний. Массовые репрессии в 30-е годы, к тому же, обеспечивали стройки пятилетки бесплатной рабочей силой. В 1934 г. число заключенных в лагерях ГУЛАГа составляло 500 тыс. человек, а в 1940 г. - более 1,5 млн.

В правительство обращаются ученые, видные деятели того времени. Всемирно известный физиолог академик И.П. Павлов ставил в один ряд беды своего народа с фашизмом на Западе. В письме Молотову он говорил, что никакие Днепрогэсы не принесут пользу, если они возводятся усилиями подневольных людей и делают свободного человека рабом.

Совершенно очевидно, что в 20-30-е годы «коренной перелом» произошел и в массовом общественном сознании. С одной стороны, население глубоко поверило в светлое коммунистическое завтра. Нужно сказать, что для этой веры были все основания. Впервые в истории России большевики провозгласили народ хозяином страны. Пообещали отдать фабрики - рабочим, землю - крестьянам, построить свободное демократическое общество, где «каждая кухарка сможет управлять государством». Советская власть национализировала предприятия, объявила войну дворянству и помещикам, рабочие из лачуг перебрались в особняки, правительство прилагало громадные усилия для ликвидации безграмотности. В 1922 году рабочий день сократился с 10 до 7,6 часа. В новом Кодексе законов о труде устанавливался двухнедельный оплачиваемый отпуск, гарантировалось социальное страхование, охрана труда женщин и подростков. Началось восстановление жилищного фонда, и уже в 1925 году жилплощадь, построенная государством, превысила 3 млн. кв. метров - в полтора раза больше, чем за предшествующие два года. С другой стороны, массовые репрессии, коллективизация вместе с глубокой верой в светлое завтра породили в душах людей постоянный страх. Происходит раздвоение массового сознания и поведения. Моралью советского общества становится ложь. Ее пускали в ход на сфальсифицированных процессах, в официальных выступлениях и докладах. Вырабатывается привычка к поиску «врага», вместо объективного анализа собственных действий. В целях самосохранения правительство очень умело и беззастенчиво манипулировало общественным сознанием. Один из ярких примеров - отношение к церкви. В 20-е годы продолжалась беспощадная борьба с религией. Разрушались храмы (не только православные), запрещались культовые обычаи (венчание, крещение, отпевание и т.п.), физически уничтожалось духовенство, конфисковались церковные ценности. Однако, в середине 30-х, когда Сталин стал полновластным хозяином, политика партии резко меняется. В 1936 г. ЦК партии издает постановление по поводу антирелигиозной и антинациональной пьесы «Крещение Руси» Демьяна Бедного. Не успевшего перестроится самого преданного борца за революцию, обвиняют в политической недальновидности. Теперь крещение Руси признается явлением положительным, а монастыри важнейшими проводниками просвещения. Такой поворот был связан со стремлением партийных органов установить полный контроль над населением и некоторые православные установки как нельзя лучше подходили для этого. Как и православная церковь, партия требует отмежеваться от своего «я», объявляя все личное буржуазным предрассудком. Нужно было не только делать как все, но, что самое важное - думать как все. У людей сознательно вырабатывали низкий уровень потребностей. Того же всегда требовала церковь.

Если характерной чертой 20-х годов было широкое распространение дискуссий, свободный диалог между властью и интеллигенцией, то в 30-е годы развитие общественно-политической жизни пришло как бы к своей противоположности - к борьбе с идеями и мнениями. Воцаряется «сталинское единомыслие» - такую меткую характеристику дали этому периоду современные исследователи. В этих условиях самой печальной оказалась участь интеллигенции, именно она была самой опасной для нового режима. Судьба дореволюционной интеллигенции была предрешена еще в 1917 г. Но в 20-е годы возрождение экономики требовало максимального привлечения творческих сил страны. Отношение к специалистам заметно улучшилось, тем более что многие поверили в революционное обновление всей цивилизации. Советские ученые часто ездили за границу, стажировались в самых известных лабораториях. Положение стало ухудшаться с 1927 г. (начало индустриализации и коллективизации). Началось запугивание и прямое уничтожение дореволюционного поколения интеллигенции («Шахтинское дело», процессы «Промпартии», «Трудовой крестьянской партии»). Брошюры тех лет утверждали, что 90-95% старых инженеров должны рассматриваться как «контрреволюционные». Сюда же добавилась сталинская концепция «обострения классовой борьбы». В рядах интеллигенции чрезвычайно быстро росли, как указано в записке М.Н. Покровского, «упадочнические настроения» и «оппозиционность». Началась новая волна эмиграции. Прозрение для многих оказалось невыносимым. В 1930 г. застрелился «глашатай» революции В. Маяковский. Для него последней каплей стало задание партии повернуться «лицом к деревне» и прославлять коллективизацию. Маяковский перед смертью писал, что у него «лицо - одно: оно лицо, а не флюгер». Помимо репрессий, партийные органы устанавливают жесткий идеологический контроль. Задача борьбы с реакционными группировками, аполитичностью, вредительством в рядах интеллигенции, как старой, так и новой, возлагалась на «Всесоюзную ассоциацию работников науки и техники для содействия социалистическому строительству в СССР» (ВАРНИТСО). При этом ликвидировались независимые издания, творческие союзы, профсоюзные объединения.

В 30-е годы все сферы жизни все больше идеологизируются. Основной задачей культурной революции становится утверждение марксистско-ленинской идеологии в духовной жизни страны.

Коммунистическая идеология культуры

В начале ХХ века В.И. Лениным были сформулированы важнейшие принципы отношения Коммунистической партии к творческой деятельности, которые легли в основу культурной политики Советского государства. В работе Партийная организация и партийная литература (1905 г.) В. И. Ленин утверждает, что несостоятельным является стремление некоторых творческих людей быть вне и над классовой борьбой, поскольку …жить в обществе и быть свободными от общества нельзя. Классовый подход к культуре - определяющий принцип коммунистов по отношению к культурному наследию и происходящим культурным процессам. Основной целью культуры, по мнению В.И. Ленина, является не служение …пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения верхним десяти тысячам, а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Таким образом, культура и, в частности, такая ее сфера как искусство, должны стать частью общепролетарского дела, выражать интересы этого класса.

В марксистской концепции содержалась мысль о взаимосвязи всемирно-исторической миссии пролетариата с перспективами развития культуры: в какой степени пролетариат как революционный класс выразит интересы общества в целом, усвоит, переработает, разовьет …все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры, в такой мере зависит ее развитие. Отсюда следует вывод, что гуманистической, в полном смысле этого слова, становится та культура, которая порождена классом, борющимся за свое освобождение. Класс, совершающий революцию, - писал В.И. Ленин, - уже по одному тому, что он противостоит другому классу, с самого начала выступает как класс и как представитель всего общества.

Серьезной задачей культурной революции провозглашалось приобщение народа к культурным ценностям, изменение его сознания, перевоспитание самого человека. Раньше, - говорил В.И. Ленин, - весь человеческий ум, весь его гений творил только для того, чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого - просвещения и развития. Теперь все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации…. Государство взяло на себя финансирование всех отраслей культуры: образование, материально-техническое обеспечение, все виды искусства, установив строжайшую цензуру над литературой, театром, кинематографом, учебными заведениями и т.п. Была создана стройная система идеологической обработки населения. Средства массовой информации, оказавшись под жесточайшим контролем партии и государства, наряду с достоверной информацией использовали прием манипулирования сознанием населения. Внушалась народу мысль о том, что страна представляет осажденную крепость, и право находиться в этой крепости имеет лишь тот, кто ее защищает. Постоянный поиск врагов становится отличительной чертой деятельности партии и государства.

В идеологии коммунистов особое место занимает отношение к личности. Создается система социально-политических мифов, желаемое выдается за действительное. Провозглашается горьковское Человек - это звучит гордо! А на деле личность обесценена, главное - это коллектив, коллективное мнение, а личность - это лишь средство в достижении глобальной цели - построении коммунизма и осуществлении мировой социалистической революции. Человек - это лишь винтик в решении этих задач. Отсюда вся идеологическая работа была направлена на формирование такого винтика. Даже нравственность стала рассматриваться в русле решения задач построения коммунизма. В русле классовой борьбы постоянно противопоставлялась буржуазная культура новой, пролетарской культуре. В противоположность буржуазной культуре новая, социалистическая культура, по мнению коммунистов, должна выражать интересы трудящихся и служить задачам классовой борьбы пролетариата за социализм. С этих позиций определялось коммунистами и отношение к культурному наследию прошлого. Новая культура, по их мнению, вбирает в себя демократические элементы старой, преодолевая в длительной борьбе ее реакционные стороны. Из культурного процесса исключались многие ценности. В спецхранилищах оказались произведения писателей, художников и других представителей культуры, не угодных коммунистам. Разрушались дворянские имения, разрушались храмы, церкви и монастыри, разрушалась связь времен.

В 30-е годы партийно-государственное руководство культурой приняло формы грубого административного диктата. Массовые репрессии 30-х годов привели к невосполнимым потерям в области культуры, отразились на нравственном отношении общества. Изменение социально-экономических и политических условий жизни людей коммунисты рассматривали в единстве с культурными преобразованиями. Задачи экономического развития страны требовали технически грамотных, квалифицированных работников. Вместе с тем развитие народного хозяйства создавало определенную материальную базу для культуры. Монополию коммунистической идеологии охраняла жесткая цензура. Ни одна книга, статья, иллюстрация, плакат и даже просто печатное приглашение не выходили из типографии без разрешения Главлита - Главного управления по делам печати, ни один спектакль или концерт - без разрешения Главреперткома - Главного комитета по делам репертуара театров.

культура коммунистический идеология сталинский

Образование и просвещение. Создание советской интеллигенции

В области образования продолжается работа по ликвидации неграмотности. В 1939 г. по данным Всесоюзной переписи населения количество грамотных в возрасте от 16 до 50 лет поднялось до 90%, подавляющая часть взрослого населения научилась писать и читать. Одновременно и очень быстрыми темпами происходило развитие общеобразовательной школы. В 20-е годы в дискуссиях о судьбе образования отстаивалась идея единой школы, причем, хорошо аргументировалась мысль, что последняя не отрицает, а предполагает разнообразие в обучении. В начале 30-х годов уже не было никаких дискуссий. Во всех ступенях российского образования провели серьезную реформу, в результате которой все дети соответствующего возраста смогли бесплатно учиться, в т.ч. и на родном языке в национальных окраинах. Было построено более 30 тыс. школьных зданий, вдвое увеличилось количество педагогических учебных заведений для подготовки учителей. К концу второй пятилетки (1937 г.) в целом по стране было осуществлено всеобщее обязательное начальное обучение. В 1937 г. в городах было введено всеобщее обязательное семилетнее образование, а в 1939 г. поставлена задача перехода ко всеобщему среднему образованию. В это же время в систему народного образования были заложены принципы, надолго ставшие серьезным тормозом в ее качественном росте. Отказались от дифференциации обучения в соответствии со способностями учащихся, фактически были свернуты соответствующие педагогические и психологические исследования. Устанавливались одинаковые для всех программы, учебники, методики, вводится пресловутая «процентомания». Советская школа оказалась максимально унифицирована - унифицированные идеи («догмы»), унифицированные люди («винтики»). Таким образом, правительство благополучно закрепило основы административной системы в образовании, а сама система обеспечила себе жизнь в последующих поколениях.

С конца 20-х гг. начинается невиданный рост высшей школы. В связи с курсом на коренную реконструкцию народного хозяйства открываются сотни новых вузов, особенно технических и сельскохозяйственных. Широкое распространение получило высшее и среднее специальное образование без отрыва от производства, причем, учиться могли как подростки, так и взрослые через систему заочного обучения, через экстернат, ФЗО (фабрично-заводское обучение), рабфаки, школы сельской молодежи. Уже к 1933 г. по количеству студентов СССР превзошел Германию, Англию, Японию, Польшу и Австрию, вместе взятые. Масса людей получила возможность учиться и к концу 30-х годов страна удовлетворила острый голод в квалифицированных специалистах для производственной сферы. В тоже время, для такого количества открытых учебных заведений не хватало преподавателей, помещений и оборудования. Встречались руководители вузов не имеющие не только высшего, но и среднего образования. Тем более что и состав студентов, при тогдашних условиях приема (в первую очередь поступали коммунисты и комсомольцы) был не самым лучшим. В этих условиях качество образования оказалось достаточно низким.

Все учебные заведения мыслились как главные центры коммунистического воспитания советских людей. Повсеместно создаются комсомольские и пионерские организации. Много внимания уделялось изучению марксистско-ленинских дисциплин (работ К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина, истории формаций, классовой борьбы, революций, советского строительства). Вместо юридических факультетов и исторических отделений историко-филологических факультетов стали образовывать факультеты общественных наук, специальные вузы по подготовке партийных и советских кадров. Помимо системы высшего образования, одним из распространенных способов создания новой советской интеллигенции становится «выдвиженчество», когда вчерашний рабочий назначался директором завода. Среди руководителей промышленных предприятий выдвиженцы из рабочих составляли в текстильной промышленности 54%, в металлической - 73%, электротехнической - 75 %, среди председателей правлений трестов союзного значения - 52,9%.

Наука

В 20-е гг. советская наука продолжает дореволюционные русские традиции. В это время работают И.П. Павлов, К.Э. Циолковский, Н.Е. Жуковский, В.И. Вернадский. Им на смену приходит новое, не менее талантливое поколение. В СССР была создана уникальная физическая школа. А.Ф. Иоффе руководил исследованиями по полупроводникам. Полимерами занимались А.П. Александров и П.П. Кобеко. Исследования по ядру возглавлял И.В. Курчатов. Ведущими специалистами в мире были признаны П.Л. Капица, Л.Д. Ландау, Ю.Б. Харитон. В августе 1928 г. В СССР прошел VI съезда русских физиков, где приняли участие многие зарубежные ученые.

Важное место в научных исследованиях принадлежало советским химикам. Рядом с именами М.В. Ломоносова, Д.И. Менделеева ставили имя В.Н. Ипатьева, бывшего в то время членом всех ведущих международных научных обществ. Под его руководством в России находилась вся химическая промышленность (включая военную). На основе научных изысканий академика С.В. Лебедева в Советском Союзе впервые в мире было организовано массовое производство синтетического каучука.

В 30-х годах были созданы первоклассные самолеты, на которых наши летчики ставили мировые рекорды дальности и высоты полета. В 1937 г. на самолете АНТ-25 (конструктора А.Н. Туполева) В.П. Чкалов, Г.Ф. Байдуков и А.В. Беляков совершили беспересадочный перелет Москва - Портленд (США) через Северный полюс, покрыв расстояние свыше 10 тыс. км.

Советские ученые сделали ряд крупных географических открытий. В.К. Арсеньев, автор знаменитых книг «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» проводит экспедиции по Приморью, Приамурью, Камчатке и Командорам, пишет научные труды, которые приковывают внимание как отечественных, так и зарубежных ученых. Важную роль в изучении Крайнего Севера сыграл длившийся 274 дня дрейф на льдине в районе Северного полюса, осуществленный в 1937 г. И.Д. Папаниным, Э.Т. Кренкелем, Л.П. Ширшовым, Е.А. Федоровым.

Академиком И.М. Губкиным и его сотрудниками проведены исследования в области геологии нефтяных месторождений, которые привели к открытию нового богатейшего нефтеносного района между Волгой и Уралом - «второго Баку». Разные области геологии охватил своими исследованиями уроженец рязанского края А.Д. Архангельский. Он занимался изучением Курских магнитных аномалий, нефтеносных отложений Кавказа, современных осадков Каспийского и Черного морей, геологией Крыма.

С конца 20-х в науке так же начался «великий перелом». В 1927 г. без суда и следствия расстреляли 20 ученых. В 1929 г. в состав Академии заставили избрать 10 коммунистов, а «строптивую» Академию пригрозили распустить.

Расходы на науку в то время росли как никогда быстро. К концу 30-х годов в СССР было около 1800 научно-исследовательских учреждений. Число научных работников превысило 98 тыс. человек. Но теперь именно партийные органы решали, какие направления науки полезны для общества, а какие нет. Ученые обязаны были подтвердить свою лояльность власти. На тех, кто не собирался мириться с несвободой и не собирался признавать марксизм-ленинизм основой всех наук, быстро находили управу. В 1938 г. был арестован уже всемирно известный Л. Ландау, в 39-м - отпущен (дело, правда, не закрыли) потому, что Ландау нашел в себе силы покаяться и за него заступился П. Капица, что он делал с риском для жизни далеко не единожды. Судьба, не только многих ученых, но и целых отраслей наук оказалась трагичной. Уничтожается цвет экономической науки: В.Г. Громан, Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов. Началась атака на биологию, физиологию, психологию.

Одновременно широко распространяются лженаучные данные. Генетику заменила «лысенковщина». Академик Т.Д. Лысенко на основе своих опытов с яровизацией (открытых еще в прошлом столетии и к этому времени во многих странах подтвердилась их полная никчемность) пообещал максимально быстро накормить страну. Ему поверили. Одновременно оборвалась жизнь трех ученых, к тому времени широко известных в мировой генетике - Н.И. Вавилова, Н.К. Кольцова, С.С. Четверикова.

Гуманитарные науки допускались только в рамках марксистско-ленинской методологии. Особенно активно стали переписывать историю. Часто это делалось откровенно «топорно». В 1938 г. в журнале «Пропаганда и агитация» в статье М. Карчевской, посвященной Ленину в дни Октября, рассказывается о прибытии вождя революции в Смольный: «После короткой деловой информации товарища Сталина о положении дел, В.И. Ленин утвердил все распоряжения И.В. Сталина и вместе с товарищем Сталиным возглавил восстание».

Многие советские исследователи, не имея возможности нормальной научной работы и не будучи уверенными в личной безопасности, покидают страну. По данным «Исторической энциклопедии», общее число эмигрантов составляло после революции 2 млн. человек, в том числе около 500 ученых.

Основные тенденции в литературе и искусстве

В 20-е годы в крупных городах жизнь, что называется, бурлила. В Москве заработала первая радиостанция, в конце 30-х появилось телевидение. Одно за другим открывались учебные заведения, курсы, клубы, театральные и художественные студии. Клубы, особенно в сельской местности, стали центрами и политической, и культурной жизни. Здесь читали лекции, показывали фильмы, выступали артисты, работали библиотеки, художественные кружки и курсы ликбеза, выпускались стенгазеты, проводили общие собрания. Никогда в прошлом и нигде в мире у произведений искусства не было такой широкой, такой массовой, подлинно народной аудитории, как в нашей стране. Об этом красноречиво свидетельствуют показатели посещаемости театров, концертных залов, художественных музеев и выставок, развитие киносети, книжное издательство и пользование библиотечными фондами. Неудивительно, что поначалу большая часть творческой интеллигенции положительно воспринимает события Октября. О чем ярко свидетельствует хотя бы письмо А. Фадеева, написанное в 1956 г. в ночь самоубийства: «С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу при Ленине, какие силы необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать!».

Писатели, поэты, художники искренне стали прославлять революцию, «новую эру человечества», яростно спорить о будущем художественной культуры. Сейчас трудно даже представить ту легкость, с которой возникали и исчезали творческие объединения. Они выдвигали свои программы, предлагали свое видение окружающего мира. По-прежнему, массовыми оставались пролеткультовские течения в своем стремлении создать чисто пролетарскую культуру. Отсюда, творчество 20-х годов представляет собой борьбу полюсов: реалистических и ирреалистических тенденций. При этом основное внимание сосредоточено на личности, попытке понять предназначение человеческого существования. Характерной чертой творчества 20-х гг. остается его метафоричность, символичность, иносказательность.

В 1932 году был свершен переворот и здесь. Вопреки принятой в 1925 году резолюции ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы», где говорилось четко и ясно, что «партия должна всемерно искоренять попытки самодельного и некомпетентного административного вмешательства в литературные дела», разрешался только «социалистический реализм», как наиболее понятный народным массам.

Требовалось изображать советский народа в труде, в спорте, строящим коммунизм под руководством коммунистической партии. Художественная культура теперь была обязана показывать только преимущества социалистического строя, его достижения. Никакие пессимистические нотки не допускались. Учитывая многонациональный состав СССР, предполагалось развитие национального искусства. Под этим подразумевались герои, одетые в национальные одежды, национальный пейзаж, но делать и думать они должны были в рамках социалистического реализма.

Ликвидировались все течения и группировки. Уровень способностей, в общем-то, не имел значения. С 30-х годов вплоть до периода перестройки партия сама назначала, кто будет первым, кто вторым. Конечно, ни о каком реализме, в принятом понимании, речь не шла. Всех нарушителей установленных правил обвиняли в формализме. Уже в 20-е, а тем более в 30-е годы, часть творческой интеллигенции более чем критично относилась к проводимому эксперименту, высказывала опасение за будущее страны. Появляется целый пласт художественной культуры, оппозиционной генеральной линии партии.

Литература

В 20-е годы «Перевал», кружок «серапионов» (Вс. Иванов, М. Слонимский, М. Зощенко, В Каверин, Е. Полонская) защищали традиционные представления об искусстве, говорили о самоценности творчества, об общечеловеческой, а не узкоклассовой значимости литературы. Крайний рационализм, ультраклассовость, рассмотрение искусства как орудия политической борьбы проповедовал РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей). Рапповцы затеяли дискуссию - «Какой человек необходим для нашей эпохи?». Государство поддержало, а общество приняло рапповскую концепцию личности, где человек - носитель классовой субстанции, а классовое начало превыше всего. Все общечеловеческое (любовь к женщине, к ребенку, жизнь, счастье) объявляется рудиментами буржуазной морали. Эта концепция вела к дегуманизации общественной жизни, к насилию над человеком в реальной жизни. Рапповцы выдвинули требования «литературы факта», «одемьянивания литературы» (писать всем как Демьян Бедный). Одна из последних акций организации - призыв ударников в литературу. Рабочие - ударники превращались в «писателей - ударников», создавая «шедевры» типа:

Работница Пыжова

Стажа трудового

По нашему отделу

Имеет двадцать лет.

Она у нас в отделе

Всегда стоит у дела

Прогулов самовольных

У ней в помине нет.

В 1932 году все литературные группировки ликвидировались. В 1934 г. был создан Союза писателей СССР и единственным методом советской литературы провозглашен, как уже говорилось, «социалистический реализм».

Возникает «послушная», «управляемая» литература. В произведениях, в обязательном порядке, побеждала революция, белых изображали только в карикатурных тонах, общество стали рисовать как предельно ясное, беспроблемное, абсолютно однородное. Внимание сосредотачивается на творческом энтузиазме народных масс, создающих новый, небывалый прежде мир. Необходимо подчеркнуть, что книги, очерки и рассказы соответствующего содержания стали появляться сразу после революции. Они отражали определенные настроения и пользовались часто огромнейшей и заслуженной популярностью. Как например, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Школа» А. Гайдара, «Чапаев» Д. Фурманова. Появление подобной литературы закономерность. Плохо то, что всем остальным произведениям было отказано в праве на существование.

Литературное творчество продолжало оставаться носителем традиционных моральных ценностей. Сигналы тревоги по поводу несвободы жизни, бюрократического окостенения, понижения нравственного уровня культуры были слышны уже в 1921 г. в сатирическом романе И. Эренбурга «Хулио Хуренито». Спешили сказать всему миру, насколько сложен и противоречив путь революции лучшие мастера поэзии и прозы М. Булгаков («Белая гвардия», «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Дьяволиада»), А. Платонов («Чевенгур»), Б. Пильняк («Повести погашенной луны)», О. Мандельштам (поэма «Сумерки свободы»), Е. Замятин в романе - предупреждении «Мы», изобразивший коммунизм в виде казарменного ада.

Многие произведения, если и увидели свет в 20-е, были запрещены в 30-е годы. Абсолютное большинство нашли своего читателя только после начала «перестройки».

Кино

Кино становится самым массовым и любимым народом видом искусства, тем более что в 30-е гг. газеты, журналы, книги стали выходить очень маленькими тиражами. В период НЭПа рядом с государственными возникли общественные и частные кинопредприятия. Большинство из них занимались прибыльным прокатом заграничных фильмов, американских, немецких, французских детективов, комедий, мелодрам, далеко не самых лучших по качеству. Число кинотеатров и их пропускная способность значительно возросли. Уже в 1924 г. на партийном съезде прозвучало требование «обеспечить идейное руководство и контроль со стороны государства и партии», потому что кино превратилось «в проповедника буржуазного влияния и разложения трудящихся масс». Правительство четко определило главную задачу кинематографа - создание фильмов о революционной борьбе, О Ленине и видных деятелях революционного движения, о становлении нового быта, счастливого, справедливого общества, т.е. именно в кинематографе раньше всего попытались внедрить идеи социалистического реализма. В 20-е годы режиссеры еще имели право выбора. На студии «Межрабпом-Русь» выходят замечательные фильмы Я. Протазанова («Аэлита», «Процесс о трех миллионах», «Праздник святого Иоргена», «Бесприданница»), В. Пудовкина. («Мать»), А. Довженко («Арсенал»), Ф. Эрмлера («Парижский сапожник»). Большое влияние на развитие советского киноискусства оказала документалистика. К максимальной достоверности киноизображений стремился, пожалуй, самый выдающийся в то время режиссер - новатор С.М. Эйзенштейн. Сцены встречи Ленина на площади у Финляндского вокзала, июльский расстрел демонстрации на углу Садовой и Невского, штурм Зимнего поставлены и сняты таким образом, что соответствующие кадры из художественного фильма «Октябрь» и по сей день часто используют за рубежом как кинодокументы русской революции.

Закономерно, что Эйзенштейн стал родоначальником и советского «интеллектуального кино». Он научно и досконально изучал любую проблему, с которой ему приходилось столкнуться, свободно говорил, читал и писал на английском, французском и немецком языках. В его фильмах «Броненосец «Потемкин», «Октябрь», «Иван Грозный» нашли место интересные символы и метафоры (Керенский шествует по парадной лестнице Зимнего, принимая позу Наполеона; тренькает балалайка параллельно с болтовней меньшевика-балаболки). В 30-е годы кинематограф обретает голос и в тоже время, в основном, выполняет «социальный заказ». Главными героями фильмов становятся Чапаев, Щорс, герои труда, «перевоспитавшиеся» колхозники («Чапаев» братья Васильевы, «Встречный» Ф. Эрмлера и С. Юткевича, «Ленин в Октябре» М. Ромма, «Трактористы» И. Пырьева). В этих картинах были заняты прекрасные актеры (Б. Чирков, Б. Щукин, М. Штраух, Б. Бабочкин, И. Ильинский, М. Ладынина). На экране создавался идеал для народа - умного, доброго, устанавливающего трудовые рекорды строителя коммунизма, к тому же бдительного и беспощадного к врагам советской власти.

«Идеологические контролеры» не оставляли без внимания даже такого, казалось бы, искренне преданного делу революции человека, как Эйзенштейн. Сначала режиссера «поругивали» за «недопонимание», затем стали запрещать его фильмы. Особую страницу в советскую кинолетопись вписали режиссер Г. Александров и актриса Л. Орлова. Александрова, по праву, называли «королем» музыкальной комедии. В его картинах («Веселые ребята», «Цирк», «Волга - Волга», «Весна») было много музыки, танцев, шуток. К стати, отечественная цензура чуть было не запретила «Веселых ребят», потому что «вещь блестяще талантлива, но социального хребта в ней нет».

Заключение

Таким образом, В 20-30-е годы в нашей стране была создана всеобъемлющая система господства единственной партии, охватившая все стороны жизни. Она поддерживалась всей мощью государства на всех уровнях. Фактически это была власть немногочисленной партийной верхушки, все более отрывавшейся от народа, но правившей от его имени. Сложившаяся в СССР жесткая политическая система все более теряла гибкость и способность к саморазвитию. Она поддерживалась постоянным напоминанием о враждебном капиталистическом окружении, угрозе новой мировой войны и интервенции извне, происками "врагов" внутри. Это должно было оправдать беззаконие и произвол сталинского руководства.

Советский период - это сложное и противоречивое явление в развитии не только нашей истории, но и культуры. ХХ век дал отечеству гениальных ученых и исследователей, талантливых художников, писателей, музыкантов, режиссеров. Появились многочисленные творческие объединения, художественные школы, направления, течения, стили. Однако именно в ХХ веке в России была создана тотализированная социокультурная система, отличительными чертами которой были идеологический контроль над духовной жизнью общества, манипулирование сознанием, уничтожение инакомыслия, физическое уничтожение цвета российской и научной и художественной интеллигенции. Словом, культура советского периода была противоречива. В ней проявлялись как положительные, так и отрицательные явления. В ее оценке необходимо соблюдение принципа объективности, исключение каких-либо идеологических пристрастий. В таком ключе необходимо анализировать культуру России ХХ века.

Задачи экономического развития страны требовали технически грамотных, квалифицированных работников. Вместе с тем развитие народного хозяйства создавало определенную материальную базу для культуры. Писатели и поэты, художники и музыканты призваны были воспитывать народ своим искусством в духе беззаветной преданности пролетарской революции и ненависти к старому миру насилия и рабства. Научные исследования стали весьма актуальны. Изучение культурного искусства России, несомненно, помогает осознанию социального положения и проблем, стоящей перед ней. Но существует и обратная связь: невозможно абсолютно точно понять современную культуру России, не принимая во внимание те или иные социальные изменения, происходящие в стране за последние десятилетия.

Отличительной особенностью советского периода истории культуры является огромная роль в ее развитии партии и государства. Партия и государство установили полный контроль над духовной жизнью общества. Марксизм-ленинизм является абсолютной истиной, которую должны воспринимать все, а кто с этим не согласен, того надо перевоспитывать или изолировать от общества.

В наиболее законченном виде концепцию особой пролетарской культуры сформулировал А.А. Богданов, под влиянием которого находились другие деятели Пролеткульта. Он считал, что культура каждого класса обособлена, замкнута и не может быть понята и использована представителями других классов. Идея отрицания культурного наследия наиболее полно выражена в программном стихотворении В. Кириллова Мы:

Мы во власти мятежного страшного хмеля,

Пусть кричат нам: Вы палачи красоты,

Во имя нашего завтра - сожжем Рафаэля,

Разрушим музеи, растопчем искусства цветы!

Годы советской власти значительно изменили облик России. Произошедшие изменения нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, нельзя не признать, что в годы революции и после нее культуре был нанесен большой урон: многие видные писатели, художники, ученые вынуждены были покинуть страну или погибли. Все труднее было пробиться к зрителю, читателю, слушателю тем деятелям культуры, которые не уехали, но так и не смогли найти общего языка с установившейся властью. Несомненно, существовали и плюсы: огромный рост грамотных людей, создание различных учебных заведений, более 40 народов обрели свою письменность, женщина была уравнена во всех правах с мужчиной, необычайный трудовой энтузиазм.

Но, к сожалению минусов, было гораздо больше и до сих пор русский народ не может восстановить тот утерянный потенциал.

Библиография

1.История Москвы / под общ. ред. С. С. Хромова - М. : Наука, 1974. - 504 с.

.Энциклопедия "Москва" / под общ. ред. А. Л. Нарочницкого - М.: Советская энциклопедия, 1980. - 402 с.

.История России А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.А.Георгиева. 390-395 с.

Интернет

Теги: Культура СССР в 20-30-е годы XX столетия Реферат Культурология