Аркадий Аверченко. «Неизлечимые
Аркадий Аверченко
Неизлечимые
Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжные известия)
Писатель Кукушкин вошёл, весёлый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
В чём дело?
Которая?
Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
Повесть?
Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнётся! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
- «…Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте…»
Ещё что? - сухо спросил издатель.
Ещё я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел… На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди, и всё заверте…»
Ещё что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
А… ещё… вот… Зззаб… бавно! «Линевич и Лидия, стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах… Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и всё заверте…»
Не надо, - сказал издатель.
Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин.
Не надо. Идите, идите с Богом.
В-вам… не нравится? У… у меня другие места есть… Внучёк увидел бабушку в купальне… А она еще была молодая…
Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил её в объятия, и всё заверте… - Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня.
Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
А где тут у вас корзина?
Вот она, - указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
О чём нужно?
Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных…
А аванс дадите?
Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под «всё завертелось» не дам!!!
Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и её упругие выпуклые бедра.
Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени.
Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! - воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - всё заверте…
II. Мухи и их привычки. Очерки из жизни насекомых
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали её по-мушиному - Лидия.
Из-за угла вылетела большая черная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим… Простёрши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и всё заверте…
Неизлечимые (Аверченко) 1 Неизлечимые (Аверченко) ← Назад Неизлечимые автор Аркадий Тимофеевич Аверченко Вперёд → Из сборника «Весёлые устрицы». Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия) Писатель Кукушкин вошёл, весёлый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок. - В чём дело? - Вещь! - Которая? - Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам! Издатель нахмурил брови. - Повесть? - Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнётся! Вот вам наудачу две-три выдержки. Писатель развернул рукопись. - «…Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и её упругие бёдра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал её к груди, и всё заверте…» - Ещё что? - сухо спросил издатель. - Ещё я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел… На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бёдра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал её к груди, и всё заверте…» - Ещё что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза. Неизлечимые (Аверченко) 2 - А… ещё… вот… Зззаб… бавно! «Линевич и Лидия, стеснённые тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах… Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и её упругие выпуклые бёдра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и всё заверте…» - Не надо, - сказал издатель. - Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин. - Не надо. Идите, идите с Богом. - В-вам… не нравится? У… у меня другие места есть… Внучёк увидел бабушку в купальне… А она ещё была молодая… - Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил её в объятия, и всё заверте… - Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня. - Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей. Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся: - А где тут у вас корзина? - Вот она, - указал издатель. Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил: - О чём нужно? - Первее всего теперь читается естествознание и исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о жизни мух разных… - А аванс дадите? - Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бёдра не дам! И под «всё завертелось» не дам!!! - Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин. Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие: I. Боярская проруха Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошёл молодой князь Курбский. Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и её упругие выпуклые бёдра. - Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени. - Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! - воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - всё заверте… Неизлечимые (Аверченко) 3 II. Мухи и их привычки. ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бёдрами ползла по откосу запыленного окна. Звали её по-мушиному - Лидия. Из-за угла вылетела большая чёрная муха, села против первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в голову чёрной мухи чем-то пьянящим… Простёрши лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и всё заверте… Рассказы А. Т. Аверченко Источники и основные авторы 4 Источники и основные авторы Неизлечимые (Аверченко)
Аркадий Аверченко
Неизлечимые
«Спрос на порнографическую литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию».
(Книжн. Известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
– В чем дело?
– Которая?
– Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса – так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
– Повесть?
– Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу, две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
«…Темная мрачная шахта поглотила их. При свете лампочки была видна полная, волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра, на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал ее к груди, и все заверте…»
– Еще что? – сухо спросил издатель.
– Еще я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно взмахнул крыльями и взлетел… На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил пружину, прижал ее к груди и все заверте…»
Cпрос на порнографическую литературу упал.
Публика начинает интересоваться
сочинениями по истории и естествознанию.
(Книжн. известия, 1910)
Писатель Кукушкин вошёл, весёлый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
— В чём дело?
— Вещь!
— Которая?
— Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане. Если будете паинькой в рассуждении аванса — так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
— Повесть?
— Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнётся! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
— «...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете
лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и
её упругие бёдра, на которые Гремин смотрел жадным
взглядом. Не помня себя, он судорожно прижал её к груди, и
всё заверте...»
— Ещё что? — сухо спросил издатель.
— Ещё я такую штучку вывернул: «Дирижабль плавно
взмахнул крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и
жадным взором смотрел на Лидию, полная грудь которой
волновалась и упругие выпуклые бёдра дразнили своей
близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил
пружину, прижал её к груди, и всё заверте...»
— Ещё что? — спросил издатель так сухо, что писатель
Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и
опустил глаза.
— А... ещё... вот... Зззаб... бавно! «Линевич и Лидия,
стеснённые тяжестью водолазных костюмов, жадно
смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные
окошечки в головных шлемах... Над их головами шмыгали
пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого.
Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза
Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и её
упругие выпуклые бёдра. Не помня себя, Линевич взмахнул
в воде руками, бросился к Лидии, и всё заверте...»
— Не надо, — сказал издатель.
— Что не надо? — вздрогнул писатель Кукушкин.
— Не надо. Идите, идите с Богом.
— В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучёк увидел бабушку в купальне... А она ещё была молодая...
— Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил её в объятия, и всё заверте...
— Откуда вы узнали? — ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. — Действительно, так и есть у меня.
— Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
— А где тут у вас корзина?
— Вот она, — указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину,
вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично
спросил:
— О чём нужно?
— Первее всего теперь читается естествознание и
исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь
там о боярах, о жизни мух разных...
— А аванс дадите?
— Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бёдра не дам! И под «всё завертелось» не дам!!!
— Давайте под муху, — вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной
архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой
волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с
красивой полной ноги сарафан, но в это время
распахнулась старинная дверь и вошёл молодой князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую
волнующуюся грудь девушки и её упругие выпуклые бёдра.
— Ой, ты, гой, еси! — воскликнул он на старинном языке того времени.
— Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! —
воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и — всё
заверте...
II. Мухи и их привычки. ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими
бёдрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали её по-мушиному — Лидия.
Из-за угла вылетела большая чёрная муха, села против
первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала
потирать над головой стройными мускулистыми
лапками. Высокая волнующаяся грудь Лидии ударила в
голову чёрной мухи чем-то пьянящим... Простёрши лапки,
она крепко прижала Лидию к своей груди, и всё заверте...
1910